— Вы так и поступали?
Выражение лица Тэйлор смягчилось.
— Так поступала моя мама, а я лишь продолжила традицию.
И она указала на сложенные в углу коробки с надписями: «Клей», «Тэйлор», «Дэвид», «Джейсон» и «Майк».
— Она хотела, чтобы каждый из ее детей мог забрать с собой воспоминания о детстве, когда вступит в брак и обзаведется собственной семьей. Каждый год она покупала для каждого из нас новое украшение. Что-нибудь особенное. Бо и Тим уже забрали свои коробки. А коробка Клея уедет вместе с ним в этом году.
— А как поддерживался порядок?
— Без труда. Каждый должен был сам развешивать свои украшения на елке и сам же их снимать. Украшений столько, сколько каждому лет. Снять, пересчитать — и все в порядке. А когда мы были маленькие, нам помогала мама. — Она подобрала колени и обняла их руками, погрузившись в воспоминания детства.
— В тот год, когда мама умерла, она купила хрустальную звезду, какие ставят на верхушке елки. — Тэйлор бросила взгляд на Дрю, чтобы убедиться, что тот понял, о чем идет речь Тот кивнул, и она заговорила вновь: — На упаковке она написала мое имя и положила ее вместе с моими игрушками, потому что знала, что уже не… что у нее не хватит сит дотянуть до Рождества. А я узнала про эту звезду только тогда когда раскрыла свою коробку. И когда я это сделала, то обнаружила записку; в ней она просила меня не тревожиться, заявляла, что всегда любила меня, и что я всегда смогу ее отыскать, если просто подниму голову и посмотрю вверх.
Глаза ее наполнились слезами, но она удержалась и не расплакалась. Обрадовавшись, Тэйлор слегка улыбнулась Дрю:
— Звезды и я давно дружим друг с другом, хотя мы беседуем уже не так часто, как в те времена, когда мальчики были еще совсем детьми.
В этот момент Дрю понял, что, как ни обманывай себя, он никогда не сможет предоставить Тэйлор самой себе. За исключением Ноя, не было на свете такого существа, которое ему бы хотелось в большей степени взять под свою защиту. Она льнула к нему как-то инстинктивно, как-то так, чему он не мог подобрать точного определения. Точно так же, как она прильнула к нему в тот день после похорон и когда утешение превратилось в нечто большее. В нечто незабываемое. В нечто, как он полагал, непростительное.
— Ладно! Хватит! — объявила Тэйлор, утирая глаза. — Я всегда становлюсь сентиментальной, когда дело касается Рождества. Обещаю, что больше не буду так себя вести.
— Не надо, — хриплым голосом проговорил Дрю. Ему претила сама идея контроля Тэйлор над своими эмоциями ради него. В детстве и отрочестве, а также в браке он с такого рода вещами сталкивался не часто. — Не стоит обещать.