И так каждый день, и так до 20 июля 2017 года, когда запылала Москва, как раз за девятнадцать дней до первых языков пламени, павших на стены иерусалимские, на стены пятиглавого четверичного храма, как вся земля похожего на крест Господень, что стоял в храме Гроба Господня возле стен дома Казановы, дома австрийского и францисканского монастыря, имевшего столько же сторон, сколько их у плиты желто-розового мрамора, лежащей напротив входа в храм Господень и прикрывающей собой – как прикрывает тело ребенка мать от направленных на него мечей безбожников – плиту, на которую положили тело Господне, снятое со креста, Иосиф Аримафийский и Никодим для помазания миром.
Столько же сторон было и у часовни Кувууклия, чей свет падал, освещая сумрак храма Гроба Господня. И свет лампад в часовне, смешиваясь со светом окна, освящал и камень, лежащий в мраморной чаше, вернее – часть камня, который был отвален от гроба Господня.
И свет других сорока лампад через стену падал в другой придел часовни, освящая четырехсторонний гроб Господень.
И храм Голгофы, и капелла во имя Марии Скорбящей, и храм Воскресения, и часовня Каменных Уз, и придел темницы Христовой, и придел Разделения Риз, и храм Обретения Честного креста, и часовня Иоанна Предтечи, и скит патриарха Никона с церковью Петра и Павла на крыше, и витой лестницей, в которой ход вверх левым плечом вперед, стоящий перед Иорданом, позади Кедрона в Гефсиманском саду – все сгрудились вокруг гроба Господня, с северо-юга, востока и запада, как часовые, несущие вечную службу над дивным, нечаянным и непонятым бессмертием, и в окнах храмов были холмы, рощи и дома, похожие на холмы, рощи, дома потускневших икон, висевших в храме.
Так бессмертие Кащея было спрятано в кресте земного шара, в котором было спрятано все пространство России с севера на юг и с востока на запад, как две части мира, Азия и Европа, были спрятаны внутри земли русской, и внутри их был спрятан Иерусалим с русским кварталом, и внутри русского квартала был спрятан гроб Господень, под которым было спрятано бессмертие живое, непонятое бессмертие, единственное, что уцелеет от пламени, упавшего на Москву, которая замыкала мир, и на Иерусалим, который начинал его.
И это душу Емели наполняло той надеждой, которая делает человеков защищенными во времена мора, революций, потрясений и войн, которые всегда кончаются гармонией мира и восстановлением законов неба.
Без жертв не восстанавливается гармония мира, а на жертвенник мира только Россия и Иудея положили своих сынов и дочерей столько, что остальные жертвы были почти неразличимы во тьме крови, пролитой Россией и Иерусалимом, которая, как океан в земле, плескалась в душе Емели, и еще тьмы его братьев в России и Иудее, в которых была слита соль Иудеи и хляби России, что и было океаном мира, полным потопленных городов, храмов, могил и человеческих племен, не один раз и не в последний, ибо таков ход стрелок на часах человеческой истории – начиная с востока по кругу и кончая севером по кругу.