Асфальта тут отродясь не водилось, машину поматывало на стыках бетонных плит, да и те лежали вперемежку с гравием и здоровенными лужами. Но впереди, как маячок, светились габаритки «Паджеро», плиты под колесами пошли чаще, справа и слева от дороги росли высокие густые кусты, тянулись непонятного назначения длинные брошенные строения и трубы теплотрассы. Илья решил, что это то ли территория брошенного завода, то ли другого предприятия, и забор огораживает его по периметру, но, как и положено хорошему забору, в нем имеется много дыр. Вот и Кудрин, проскочив через одну такую мышиную норку, катит сейчас ко второй, откуда и пойдет к заветному дому. А что, удобно, этот пустырь — отличное место, чтобы заметать следы.
Дорога внезапно стала у́же, шириной всего в одну плиту, а заросли вокруг и вовсе непроходимыми. Чувство такое, будто люди как оставили это место лет двадцать назад, так больше тут и не появлялись. Ерунда, конечно, тут всякой шушеры полно, просто все попрятались от дождя и холода, только Кудрину все нипочем.
Красные огоньки замерли на месте — «Паджеро» остановился, и в темноте Илья ничего не видел. Он съехал с плиты в бурьян, заглушил двигатель, выскочил из машины и всмотрелся в мрак перед собой. Сердце колотилось где-то в горле, было жарко и душно, Илья расстегнул куртку и глубоко вздохнул. Все, слава те господи, нашел, выследил тварь, убившую Макса, осталось немного — догнать Кудрина, взять на месте, и тогда…
Раздался шорох, затем что-то щелкнуло, и послышались тихие, еле различимые гудки. Илья не сразу понял, что это, потом сообразил — Кудрин кому-то звонил, и этот кто-то отозвался довольно быстро, точно ждал звонка.
— Привет, я на месте. Да, готов, как у тебя?
Собеседника Илья, разумеется, не слышал, хоть и подобрался к «Паджеро» довольно близко, пригнулся за трубой теплотрассы, но дальше соваться не рисковал. И как слух ни напрягал, слышал только Кудрина, но тот, как назло, почти сразу умолк. Илья привстал из-за трубы, вгляделся в темноту, смотрел на темный силуэт машины и человека за рулем: он опустил стекло и опирался локтем на дверцу.
— Отлично! — донеслось оттуда, и Кудрин только что в ладони от радости не захлопал: собеседник говорил нечто чертовски приятное. И тут же добавил торопливо, точно спохватился:
— А красавица моя на месте? Точно, уверен? Ты ее не трогай, она моя. Я эту суку сам возьму, достала она меня…
«Паджеро» сдал назад и тронулся с места. Илья в последний момент успел убраться вбок, перемахнул через канаву и оказался в довольно густых зарослях. Дорога здесь была очень узкой, двум встречным машинам не разъехаться, Кудрин неспешно катил по ней в полной темноте и зачем-то выключил фары. Илья без труда догнал его, пригнулся в высокой, в рост человека, мокрой траве, осмотрелся, гадая, что дальше сделает убийца, и вдруг грянул выстрел. Потом еще один, потом еще — Кудрин палил одиночными, но казалось, что строчит из автомата, ветер принес запашок пороховой гари и вой, очень похожий на волчий, но нет — это выли собаки. Их тут были десятки, если не сотни, прорва бездомных псов, от мелких до здоровенных лохматых монстров, ничего общего не имевших с домашними любимцами. Родившиеся на улице одичавшие твари жили здесь стаями, тут же плодились, росли и умирали. Точнее, дохли под выстрелами из чего-то серьезного в руках у Кудрина. А он как с цепи сорвался, врубил зверский панк, причем на полную, пер напролом по пустырю, давил псов, сшибал их бампером, перемалывал колесами кости так, что слышался тошнотворный хруст.