5.
Окончив школу, я вырвалась из удушливого Иваново в Москву в надежде устроиться в большом городе. Особых планов на будущее я не строила. Чем буду заниматься — не знала. Школу я окончила посредственно, и на учёбу в ВУЗе не претендовала. Мне было совершенно всё равно, что буду делать в Москве. Я знала одно — в Иванове я никогда не выйду замуж. Замужество же казалось смыслом жизни. Нет, сексом я заниматься не хотела, вернее, не задумывалась, что с мужем предстоит заниматься этим грязным делом. Брак я представляла в виде совместных ужинов и уютных вечеров у телевизора. Я мечтала о детях. О том, как мы с мужем купим холодильник. И что по выходным будем ходить в кино или в зоопарк.
Ещё меня гнала в спину ненависть к грязному городу, к омерзительной юности с попытками Сашки-одноклассника залезть мне под юбку прямо в заплёванном подъезде. От всего этого воротило до колик в животе. Внутренний голос подсказывал, что Москва принесёт освобождение, даст вкусную конфетку, о которой в Иваново даже мечтать не приходилось. Но кроме голубой, эфемерной мечты, каких бы то ни было конкретных планов в моей голове не водилось. Да и быть их не могло. Я знала лишь одно — так, как жила моя мать и тысячи других ивановских женщин, я не желала. Но как мне жить следовало, я не знала.
Сняв койку у тётки, с которой познакомилась на рынке, за первый месяц я заплатила деньгами, привезёнными из дома. Тётка Светка, нестарая ещё женщина, взяла с меня за жильё самую малость, предупредив, что кроме оплаты я должна буду убирать в квартире, покупать продукты, готовить еду, то есть помогать по дому.
— Согласная, — чуть не выкрикнула я, считая, что мне невероятно повезло, и добавила, — вы не волнуйтесь, я заработаю потом… — обещала я своей квартиросдатчице, уверенная, что мне удастся это сделать.
Но жизнь, которую я совершенно не знала, внесла свои коррективы.
К концу месяца, отчаявшись устроиться на работу, я была готова вернуться домой в Иваново. Для работы в Москве, как оказалось, требовалась прописка, которую мне никто не спешил предоставить. Я что-то слышала о лимитчиках, но толком не знала, с чем это едят, а тётка Светка не спешила посвящать меня в эти дела, видимо, имея на мой счёт совсем иные виды.
— Слушай… девка, — сказала тётя Света, жуя кусок сухой воблы и запивая пивом, — а ты бы пошла к Седому… он тебе поможет…
Я уже знала, кто такой Седой. Это был противный мужик, живущий недалеко от вокзала и промышляющий заработками на проституции. Вокруг него крутились непотребные девицы, согласные на дешёвых клиентов, проходимцев, желающих спустить сперму, коротая время в ожидании поезда.