…осенний холодный ветер носился по городу, срывая последние ржавые листья с деревьев. Отработав смену, я возвращалась домой. Никак не могла поймать такси. Стояла и голосовала на проспекте. Ночь. Улица. Фонарь. Аптека. И я одна на всём белом свете. Блок, что ли? Если бы Блок, так нет же… проза жизни — менты во всей красе.
Неожиданно вынырнула машина.
— Милицейский газик, — догадалась я, еще не увидев специфической раскраски на его боку, а потому, как нагло он вывернулся из-за угла.
Прошипев шинами по асфальту, газик резко затормозил. Из машины вывалился толстый мужик, за ним выпали ещё двое в форме.
— Ну, что, поедешь в отделение… — прогнусавил один из них, — или…
— За что гражданин начальник, — попыталась отшутиться я, прижимая сумочку к груди.
На мне были надеты тонкие ажурные колготки и короткая юбка, едва прикрывающая задницу. Ветер поддувал под подол и холодил тело. Вечер был безнадёжно испорчен. Заработать не удалось. А тут ещё эти… Я понимала, что просто так от этой тройки не отвертеться.
— А за то самое… за проституцию, — сказал мент, снимая фуражку и протирая, видимо вспотевшую лысину.
Я заморгала глазами, пытаясь выморгнуть слезу, не желающую выкатиться, несмотря на мерзкое состояние и готовность кричать и рыдать, а не то чтобы плакать. Иногда метод слёзовыжимания срабатывал и, если менты оказывались жалостливыми или им просто не хотелось связываться с ноющей бабой, отпускали меня. Но на этот раз, как на зло, душа кипела, а слёзы не лились. А среди ментов не было ни одного жалистного.
Воспользовавшись моим замешательством, один, самый здоровый бугай, профессиональным жестом выкрутил мои руки наверх, согнув меня в спине. Я плюхнулась лицом о капот, больно ударив щёку. Хорошо, ещё успела увернуться и не разбила нос. Мент продрал своими жирными пальцами дыру в дорогих колготках, даже не соизволив их стащить с меня, и пару секунд повозившись с ширинкой, легко сунулся. Моментально я перестала думать про саднящую боль в щеке и переключилась на более неприятное ощущение.
— Молодец, сучка, — сказал мент, ритмично двигая задом, — готова к работе… мокрая уже вся… хвалю… и тебе хорошо, и мене приятно… не будь дурой, расслабься, я тебе сейчас покажу, кто в доме хозяин… ну же… давай… давай…
— Чего давать, гад, дала уже всё, что есть и чего нету, вернее, не дала, а ты, гадёныш, сам взял, — думала я про себя, чтобы проскочить другие мысли.
Я давно научилась переключать думки, в минуты, когда думать о том, что происходит со мной, невыносимо. Хотелось лягнуть эту тварь ногой, но он держал меня с такой силой, что я не могла шевельнуть не то что ногой, даже пальцем.