— Я готова.
— Как же часто я слышу от женщин подобные слова.
Спасибо моему природному румянцу за то, что Майкл не заметил, как я покраснела.
— А я не часто вижу незнакомых мужчин, нагло пользующихся моим кипятком и заваркой, особенно, когда им этого не разрешали!
— Ники, так и быть, я возмещу ущерб. Ждите завтра с пачкой чая и термосом. Верну ровно столько, сколько взял.
— Не надо, я прощаю Вам это безапелляционное вторжение в мой дом. Пойдемте, разделаемся поскорей с этим свиданием.
— Вы не замёрзнете? Наденьте куртку.
— Нет, мне и так хорошо. Пойдёмте.
— Куртка.
Точно, мужем себя возомнил. Козёл.
— Выход. — Показала на дверь.
— Ники, оденьтесь, прошу. Замёрзнете и заболеете.
— Не могу. Пойдёмте.
— Что значит, «не могу»?
— А что это может значить? Что я, Ники Кросс, не могу — не имею возможности надеть куртку.
Он нахмурился и уставился на меня укоризненным взглядом.
— Нет у меня подходящей куртки, вот и все, — промямлила я. Чёртов стыд. Да, я бедная, и не стыжусь, точнее, стараюсь не стыдиться.
— Хорошо. Я Вам одолжу.
С этими словами он снял свой, явно дорогущий пиджак и набросил мне на плечи. Вау! Ну и размерчик. Ему бы сделать передышку со спортзалом… Хотя, нет, не надо. Что греха таить, он прекрасен. И с мыслями о том, как же он, всё-таки, прекрасен, я отправилась, как поначалу думала, на тихий, спокойный романтический ужин.
Глава 3.
Моя голова раскалывается на части! Че-ерт! Я даже могла почувствовать, как осколки черепа откалывались и падали. О, еще один. Потом их собирать… Я застонала, лишаясь очередного кусочка головного мозга, и перевернулась на спину. Различные картинки начали насиловать мозг, пользуясь моей пьяной беззащитностью.
«— Ники, после ужина заедем в магазин. Вам нужна куртка. И даже не спорьте.
— Никуда мы не поедем. Прекращайте вести себя, как муж. И вообще, я не хотела никуда с Вами ехать! Вы нагло ворвались в мою квартиру и не оставили мне выбора! Меня еще бардак дома ждет и...
— Ники, ваш рот, — перебил меня Майкл.
— Что "мой рот"?
— Закройте его.
Моя челюсть упала.
— И продолжим ужин в прекрасной тишине. — Его глаза светились доброй насмешкой, на что я не могла не улыбнуться, хотя и попыталась напустить на себя обиженный вид.»
Чертов свет! Воспоминания воспламенились и сгорели, поглощенные чересчур ярким солнечным светом. Он прожигал глаза даже сквозь закрытые веки. Зрачки уже, должно быть, плавились… Сейчас слезы потекут. Да уберите уже этот свет! Мне казалось, что я возмущалась вслух, а на деле слова умирали у меня во рту, превращаясь в еле слышное бульканье. С такими вот мыслями я проснулась на следующий день. Так, сначала надо хотя бы понять, что со мной происходит? Один глаз открылся, не в силах терпеть режущий свет. И где я, вообще, находилась? Что это за дворец? Или это сон?