Уоррик отпустил Эмму, наказав подождать до утра, и только после его отъезда обратиться к Ровене. А Бог даст, когда он вернется, расправившись с д’Амбрейем, у Ровены и Эммы сложится определенный порядок занятий, против которого он не станет возражать.
Как только Эмма ушла, снова появилась Ровена, держа кувшин с элем в одной руке и кружку для него в другой. Ей удалось снова удивить его своей готовностью обслужить его, когда ее никто не звал. Или она чувствовала, что ей каким-нибудь образом нужно было исправить ситуацию? Да, было похоже на это, и она правильно поступает. Ей Богу, эта женщина укусила его, даже не подумав, как он на это прореагирует. И здорово укусила: мышца, в которую она запустила зубы, все еще болела. Его восхитил ее поступок, и черт бы ее побрал, если бы она на это не осмелилась. Но Ровена не должна была знать об этом. Она…
…Она замерла на полдороге, устремив свой взгляд куда-то в сторону. Уоррик обернулся, чтобы посмотреть, что отвлекло ее. В зал в сопровождении слуги входила Беатрис. Когда он снова посмотрел на Ровену, то увидел, что ее что-то потрясло. Затем она пришла в себя, и выражение лица вновь стало спокойным. Нахмурившись, он опять посмотрел на Беатрис, желая понять, что заставило Ровену реагировать таким образом. Его дочь была в тунике небесно-голубого цвета, одеяние слишком роскошное для такого юного существа.
Спереди туники был глубокий вырез, который, вероятнее всего, предназначался для того, чтобы через него можно было видеть специально подобранное нижнее платье, хотя рубашка Беатрис ничем особенным не отличалась, очевидно, она не входила в комплект. Уоррик тут же вспомнил — туника принадлежала Ровене и была подрезана, чтобы ее могла надеть его дочь. Но куда исчезло то удовольствие, которое он надеялся испытать, раздав одежду Ровены и унизив тем самым ее гордость. То, чего ему хотелось, получилось. Ей действительно стало больно оттого, что она увидела свою одежду на другой. Но у него появилось непреодолимое желание сорвать этот наряд с Беатрис и вернуть его Ровене, чего, конечно, он сделать не мог.
Черт бы побрал, но ему не нравилось то, что она заставила его почувствовать все это. И более того, сейчас у него появилось чувство вины и его стало раздражать, что такое незнакомое ему чувство встало на пути так хорошо задуманной мести. Поэтому он рявкнул на Ровену, когда та наконец приблизилась к нему:
— Я ужасно недоволен тобой, женщина.
В ее глазах появился легкий блеск, и она проворно ответила:
— Я это вижу, милорд. Как обычно, ваши эмоции очень красноречивы.