Он еще больше помрачнел и произнес:
— И все же ты не трясешься передо мной.
Она пожала плечами и поставила эль на стоявший рядом с ним столик. Хотя сначала намеревалась налить его в кружку.
— Вы часто отмечаете, насколько я глупа.
— Или очень умна, — кисло произнес он.
Она рассмеялась, услышав это.
— Как вам будет угодно, милорд. Я на все согласна…
— Посмотрим, какая ты согласная после того, как обсудим твои утренние прегрешения. Может быть, ты думала, что я забуду о том, как ты вела себя в присутствии леди Изабеллы? И ты укусила меня, женщина.
Ровена сделала отчаянное усилие, чтобы скрыть свою усмешку, но ей это не удалось.
— Неужели?
— Ты очень хорошо знаешь, что ты это сделала. И также нарушила мое приказание.
Это звучало более серьезно, и поэтому она решила уколоть его:
— И очень хорошо сделала. Вы, может быть, хотели, чтобы эта леди обнаружила меня в вашей постели, но меня бы очень смутило это обстоятельство.
— А это не имеет значения…
— Я понимаю, — напряженно произнесла она, так как ее игривое настроение полностью улетучилось. — Но думаю, что в скором времени вы уже не сможете воспользоваться унижением в качестве наказания, так как я постоянно буду находиться в униженном состоянии.
— Не приписывай мне слов…
Она снова прервала его:
— Нет, я все абсолютно понимаю.
Ровена резко повернулась, чтобы уйти, но он поймал ее за длинную косу, которая чуть не задела его лицо. Он медленно потянул ее на себя, и Ровена была вынуждена наклониться так, что их головы почти соприкоснулись.
— Крепостной не может возмущаться, — тихо предупредил он ее. — Ты что, забыла о том, что ты моя крепостная?
Она вздохнула и прошептала в ответ:
— Милорд, я никогда в жизни не забуду, что я ваша.
Когда глаза их встретились, он увидел в них обещание такой страсти, что корень его мужской силы напрягся и увеличился в размере. Ему было интересно, делала ли она это неосознанно или знала, как на него это подействует. Были бы они одни, она бы быстро поняла, что к чему.
Он захотел, чтобы она отодвинулась от него, и отпустил косу. Уоррик не хотел выставлять себя дураком и тащить ее сразу к себе в постель. Но она не отодвинулась, как он ожидал. Ее пальцы слегка дотронулись до тыльной стороны его ладони, и ему стало ясно, что она ласкается к нему.
— Могу ли я попросить вас о благодеянии, милорд?
Он замер, вспомнив, как Силия всегда дожидалась, когда желание обладать ею заглушало в нем все, и он ни в чем не мог уже ей отказать. И все-таки произнес:
— Спрашивай.
Она еще ближе наклонилась к нему и прошептала в ухо:
— Вы сделали это моей обязанностью, но мне хотелось бы рассмотреть ваше тело получше — как я делала это раньше — для своего собственного удовольствия. Не могли бы вы лечь и, не будучи закованным в цепи, разрешить мне дотрагиваться до вас так, как хотелось бы мне?