Не скрыться от тебя — ты словно око мира,
Насквозь увидишь слог и лживый стих,
Лишишь свечения любого ты кумира
До бесполезности скорлупок всех пустых.
Ты воплощаешь весь мой ужас, и я в плену
Лелею давнюю мечту сбежать и возродиться,
А для тебя судьбу желаю лишь одну:
Пропасть, исчезнуть, раствориться…
Когда мне душу вдруг захочется открыть,
Когда я вновь сложу мелодию красиво,
Тебя здесь больше не должно быть,
Ведь все, что я пою, фальшиво…
Некоторые люди находят в смерти определенные отблески красоты. Некая граница, что отделяет только что плескающуюся поверхность горной реки жизни от мертвецкой неподвижности, совершенно неуловима. А то, что трудно достать или просто ощутить, всегда неимоверно манит. Кто-то ищет эту границу, шныряя по кладбищам или одеваясь в одежды чернее ночи, но, в общем-то, этот переход можно прочувствовать и без всяких дополнительных ухищрений. Стоит разок окунуться в шум, созданный юными дарованиями местных образовательных структур, а потом сравнить его с тишиной, которая окутывает опустевший двор после звонка на урок. При всем желании не получится ухватить тот момент, когда окончательно затихает гул. Граница размыта. Энергия медленно пропадает, словно ты уже вступил в затишье, перешел грань, погрузился в смертельное забытье…
Но двор этой школы не казался мертвым. Жизнь так и била ключом, воплощаясь в незримом противостоянии двух персон, облюбовавших себе территорию у самых ворот.
Курт сосредоточенно разглядывал ограду школы.
— Что, высоковато? — сочувственно поинтересовался Кутейников.
Юноша кинул на мужчину мрачный взгляд.
— Возможно, барьер и преодолим. Но не с моими спортивными успехами.
Завуч сочувственно цокнул языком.
— Люблю людей, которые объективно оценивают свои возможности, — бодро сообщил он Курту.
Юноша подавил желание закатить глаза. Боже, что он тут делает? Он потратил целых пятнадцать минут, пытаясь убедить Кутежа выпустить его за ворота, но не добился абсолютно ничего. Не помогло даже напоминание о том, что он, Курт, является президентом Ученического Совета.
«Хочется вызвать в памяти все те случаи, когда я выполнял обязанности, входящие в его компетенцию. И намекнуть в легкой манере, что такого делать больше не собираюсь», — мстительно думал Курт, потирая указательным пальцем левую бровь. Раздражение начало накатывать с новой силой. Из-за упрямства Кутейникова ему даже пришлось изобретать альтернативные пути побега, и ближайший был перемахнуть через ограду. Совсем не в стиле аккуратного и собранного Курта, но он все больше нервничал, надеясь только на то, что Эни все-таки не решится войти на территорию Разбитого парка. Сейчас же ему предстояло выполнить трюк, который по силам мог бы быть только членам спортивной команды школы. Курт в этом отношении был профаном.