Было уже совсем темно, когда отец разбудил его и, взяв на руки, внес в гостиницу на постоялом дворе. Колин настолько вымотался, что не помнил ничего до того момента, когда его разбудили на следующее утро. Умывшись и сменив платье, он пошел с отцом вниз, в общий зал завтракать. В животе так урчало, будто там поселилась собака, и он буквально проглотил яйца и тосты. Отец рассмеялся и взъерошил ему волосы.
После завтрака носильщик отнес их багаж в карету, и, забравшись внутрь, мальчик глубоко вздохнул, когда отец уселся рядом.
– Я должен тебе кое-что сказать.
Колин застыл. Когда взрослые говорят такие слова, ничего хорошего ждать не приходится.
– Не пугайся, но теперь у тебя новая мать, – сказал отец.
Сбитый с толку Колин перевел дух.
– Откуда она взялась?
– Мы познакомились с ней, когда ты уехал в колледж, потом поженились. Так что она моя жена и твоя мачеха.
Зачем ему мачеха? Колину хотелось, чтобы вернулась мамочка.
– Все будет хорошо, сын, – попытался успокоить его отец.
Он в это не верил. Ничего хорошего больше не будет. Мамочка умерла, бросила его.
– Она живет в нашем доме, и сегодня я вас познакомлю, – поставил точку в разговоре отец.
Колину показалось, что пол кареты разверзся и ноги его повисли над пропастью.
Лондон, Олбани
1821 год
Колин проснулся с головной болью. Во рту было сухо, как в Аравийской пустыне. Прошлой ночью он, должно быть, вылакал кларета никак не меньше, чем воды в проклятой Темзе.
С трудом приняв вертикальное положение, он ощутил некий дискомфорт и в ногах, пока не осознал, что спал в сапогах. Столб солнечного света пробился через занавеси и буквально ослепил. Прикрыв глаза ладонью, он отвернулся от окна, и тут же в поле зрения попали свидетельства ночного разгула: два бокала и три бутылки.
На какой-то миг его разум словно отключился. Он провел ладонью по заросшему лицу. Два бокала? В спальне? Здесь был кто-то еще?
Когда дверь открылась, он заставил себя не отворачиваться. Вошла рыжеволосая девица в измятом зеленом платье. Колин с трудом вспомнил, что познакомился с ней минувшей ночью в гримерной за кулисами театра.
– Что тут было? – Голос у него треснул.
Она обиделась.
– Мне кажется, что все и без слов понятно.
О господи!
– Мы с тобой…
– Совсем свихнулся? Ты так нализался, что я не могла тебя разбудить, чтобы хоть корсет помог расшнуровать! Так и пришлось спать в платье.
У него отлегло от сердца. Учитывая, в каком состоянии он был минувшей ночью, Колин сомневался, что сумел бы воспользоваться кондомом.
– Извини, Лила.
Девица рассвирепела:
– Меня зовут Лотти!