— Ты бросаешь джинсы на полу? — спросила Кэми в ужасе. — Ты в довершение ко всему еще и неряшливый? Этот день становится еще хуже.
Джареду нечего было на это сказать. «Возможно, ему было стыдно за свои неряшливые привычки», — смутно подумала она. Ледяная вода становилась теплее.
— Кэми, продолжай говорить!
От крика Джареда заболела голова, на что он не обращал никакого внимания.
— Ты такой грубый, — изумилась Кэми. — Ты носишь кожаную куртку, и ты просто ужасно грубый!
— Продолжай говорить, — приказал Джаред.— Оставайся в сознании.
— Если ты был в постели, то что случилось с твоей пижамой?
— У меня нет пижамы.
— Это так печально, — сказала Кэми. — Знаешь, у парней тоже может быть пижама. У Томо и Тена много комплектов. Красная с паровозиками у Томо любимая. — Казалось, что ее голос уплывает от нее, наверх, вместе со значительной частью ее сознания.
В данный момент то, что Джаред был настоящим, не было так уж плохо. Он крепко держал ее, и она была уверена, что он не позволит ей утонуть. Помогало и то, что она не могла его видеть. Кэми не могла вспомнить, почему не видит его, пока до нее не дошло, что она закрыла глаза. Даже когда она с трудом открыла их, все, что она видела, — его ключица, казавшаяся призрачно-серой в тусклом свете колодца.
Она сдалась и прислонилась лбом к плечу Джареда. Кэми заметила, что он дрожит, но даже дрожащий и мокрый, он был теплее нее.
Ее пальцы разжались с шеи Джареда и опустились на его надежно поддерживающие руки. Она не думала, что может и дальше держаться за него. Но с этим все было в порядке, он бы не дал ей утонуть.
— Джаред?
— Да?
Кэми закрыла глаза.
— Привет, Джаред.
— Привет, Кэми, — сказал Джаред. Его голос был нежен. Все погрузилось в тишину и во мрак, а он был все еще здесь.
Кэми стало жаль, когда полиция спасла их, и ее вернули обратно к сознанию и агонии. Ее мама была здесь: кто-то позвонил ей и она, должно быть, рано закрыла ресторан. По каким-то причинам, это обеспокоило Кэми больше, чем что-либо другое, словно это было подтверждением серьезности ситуации. Ее родители обычно не бросали все дела ради нее, Кэми должна была быть самостоятельной.
Кэми свернулась калачиком на носилках, все ее тело содрогалось, зубы сильно стучали, и с каждым ударом голова начинала болеть все хуже и хуже.
— Кто-то столкнул меня в колодец, — сказала она матери.
— Ты видела, кто это сделал, милая? — спросила мама, которой, как правило, было не до нежностей.
Сержант Кенн задал тот же вопрос Джареду, только не называл его при этом «милый». Вообще-то, это выглядело так, будто Джаред ему совершенно не нравился.