Не железо.
Серебро?
Пожалуй. Жанна ничего не понимает в металлах и поясах, в исторических реликвиях, в которых разбираться должны историки.
Пояс манит, тускло поблескивают пластины серебра, между которыми видна темная загрубевшая кожа…
— Тебя он тоже… зовет?
— Притягивает, — вынуждена была признать Жанна. И Алиция Виссарионовна кивнула. Она откинула навершие трости и извлекла из тайника крохотный ключик.
Вставила в замок.
Что-то нажала, не в замке, но сбоку.
И с другой стороны, верно, отключая сигнализацию. Конечно, подобную вещь нельзя оставлять без охраны.
— Возьми, — предложила Алиция Виссарионовна, откидывая крышку. И Жанна не удержалась.
Пояс был… холодный? Прохладный по-змеиному и широкий. Кожа загрубела и гнулась плохо. Жанна жуть до чего боялась, что она треснет. Или пластины отвалятся…
— Подобные пояса вошли в моду в конце четырнадцатого века.
Жанна гладила пояс, и ему была по вкусу эта ласка.
— И носили их как мужчины, так и женщины, — продолжала рассказ Алиция Виссарионовна. — Притом не только поверх доспехов… Женщины часто прятали пояс под верхнюю одежду… Посмотри, там есть скрытая застежка… да, вот так.
Он оказался слишком широк и норовил съехать.
— Отпусти, — велела Алиция Виссарионовна. — Носили его не на талии, на бедрах.
Сел идеально.
И Жанна провела по неровной поверхности его ладонями. Странно было думать, что этот пояс носила когда-то та самая…
— Существовала версия… что Жанна не была крестьянкой… — Алиция Виссарионовна разглядывала Жанну пристально, и это внимание не вызывало раздражения. — Народ не принял бы героиню-аристократку. Народ устал от войны, которая длилась и длилась… Англичане, французы, бургундцы… и те, и другие, и третьи грабили одинаково… и одинаково плевали на простых людей, которых считали сбродом. Вот только без этого сброда в войне оказалось невозможно победить… и тогда кто-то придумал Жанну… юная девушка, чистая сердцем, прекрасная душой… архангел, ниспославший меч в руки ее… и к мечу — великую миссию привести короля к власти, освободить страну от врагов… и разве найдется кто-то, настолько очерствевший сердцем, что не услышит зова Жанны?
— Вы… смеетесь?
— Нет. Разве может быть смешным костер? Ее ведь сожгли. Сначала сделали героиней, после отвернулись… Все отвернулись: и друзья, и враги, которые не пожелали судить Жанну, как судили бы рыцаря, но превратили ее в еретичку, в ведьму… в одержимую.
Прозвучало жутко.
И Жанна потянулась было к поясу, чтобы снять… ей не нужен такой… но пальцы бессильно скользнули по металлу.
— Кем она была? Идеалисткой, которая и вправду верила, что несет освобождение своей стране? Монархисткой, готовой на все, чтобы истинный король занял свой трон? Безумицей, которой внушили, что отечество нуждается в спасительнице? Миссионеркой… впрочем, это в шаге от безумия… или гениальной актрисой, которая до последнего держалась роли? Теперь не узнать…