Марсиане так тесно обступили меня, что я даже не мог обойти детишек стороной. Я просто разрывался между двумя необходимостями. Детишки были так милы, что я чуть было не полез в карман за конфетами, которых там не было —- в то же время самым главным для меня была церемония, рассчитанная со скрупулезной точностью, как балет. Если я не успею вовремя добраться до внутреннего гнезда, то совершу тот самый классический грех, из-за которого прославился Кккахграл Младший.
Но малыши, казалось, не собирались уступать мне дорогу. Один из них обнаружил мои часы.
Я вздохнул, и меня снова захлестнула волна запаха. И тогда я принял решение. Я был уверен: ласкать детей принято во всей галактике, и это вполне согласуется с нормами марсианской пристойности. Я опустился на одно колено, став, таким образом, одного роста с ними, и несколько мгновений ласкал их, легонько пошлепывая и поглаживая.
Затем поднялся и осторожно произнес: — Ну вот и все. Теперь я должен идти, — на эту фразу потребовалось истратить чуть ли не весь запас моего основного марсианского.
Дети опять прильнули было ко мне, но я осторожно отстранился и пошел вперед, поторапливаясь, чтобы наверстать упущенное время. Никто не выстрелил мне в спину из жезла. Поэтому я начал надеяться, что нарушение мною правил пристойности было не таким уж серьезным. Наконец я добрался до спуска, ведущего во внутреннее гнездо, и углубился под землю.
* * *
Церемония принятия в гнездо изобилует множеством ограничений. Почему?
Потому что тут могут присутствовать только члены гнезда Кккахка. Это чисто семейное мероприятие.
Судите сами: у мормонов могут быть очень близкие друзья — но разве эти дружеские отношения играют какую-либо роль в храме Солт-Лейк-Сити? Никогда этого не было и не будет. Марсиане очень часто наносят визиты в другие гнезда — но ни один из них никогда не заходит в чужое внутреннее гнездо. Даже ближайшие друзья лишены этой привилегии. Я не имею права описывать церемонию принятия в гнездо, как ни один член масонской ложи не вправе описывать посторонним ритуалы своей ложи.
Да в сущности, это и не имеет большого значения, потому что церемония одинакова для всех гнезд, равно как и моя роль одинакова для всех тех, кого принимают в гнездо. Мой поручитель — старейший марсианский друг Бонфорта Кккахррреаш — встретил меня у дверей и погрозил жезлом. Я потребовал, чтобы он убил меня, если я в чем-то провинился. По правде говоря, я не узнал его, хотя и видел его изображение. Но просто это должен был быть он — того требовал ритуал.
Дав таким образом понять, что я искренний приверженец всех четырех главных добродетелей — любви к матери, домашнему очагу, гражданским обязанностям и никогда не пропускаю уроков в воскресной школе, я получил разрешение войти. Ррреаш провел меня по всем инстанциям, мне задавали вопросы, а я на них отвечал. Каждое слово, каждый жест были стилизованы, как классическая китайская пьеса, в противном случае мои шансы равнялись бы нулю. В большинстве случаев я не понимал, о чем меня спрашивают, а в половине случаев не понимал своих собственных ответов. Просто точно знал, где и когда меня должны спросить, и что я на это должен ответить. Усложняло задачу и то, что марсиане предпочитают неяркий свет, и мне пришлось блуждать вслепую, как кроту.