Мне пришло в голову, что ферли-архив может включать в себя сведения обо всех, находящихся на корабле, потому что они: а) люди, б) с которыми имел дело Бонфорт. Я спросил об этом Пенни. Она, как будто, ничуть не удивилась.
Настала очередь удивляться мне. На «Томе Пейне» находилось шесть членов Великой Ассамблеи. Конечно, Родж Клифтон и сам Бонфорт — но в досье Дэка были такие строки: «Бродбент, Дериус К., Достопочтенный член Великой Ассамблеи, представляющий Лигу Свободных Путешественников, член ее Президиума». Далее было отмечено, что он имел теперь степень доктора физических наук, девять лет назад стал чемпионом в соревнованиях по стрельбе из пистолета на Имперских Играх и что им опубликованы три книги стихов под псевдонимом Эйси Уилрайт. Я поклялся себе, что никогда больше не буду судить о людях по их наружности.
Была тут и приписка Бонфорта от руки: «Практически неотразим для женщин и наоборот!»
Пенни и Доктор Кэпек оказались членами Большого парламента. Даже Джимми Вашингтон, как выяснилось, состоял в нем, представляя в своем лице какой-то «тихий» район — что-то вроде Лапландии, включая, по-видимому, всех северных оленей и, конечно же, Санта Клауса. Он также состоял в Первой Истинной Библейской Церкви Святого Духа, о которой я никогда не слышал; это последнее занятие очень отвечало его облику священнослужителя.
Особенно интересно было читать про Пенни — Достопочтенную мисс Пенелопу Тэлиаферро Рассел. Она имела степень магистра гуманитарных наук по государственному управлению, полученную в Джорджтаунском университете, и степень бакалавра гуманитарных наук университета Уэллесли. Меня это даже не удивило. В Великой Ассамблее она представляла не относящихся ни к каким избирательным районам университетских женщин — то есть еще один «тихий» избирательный участок (как я понял), так как пять шестых этих дамочек состояли членами партии Экспансионистов.
Ниже шли размер ее перчаток, другие ее размеры, любимые цветы (по части одежды я, кстати, мог бы преподать ей уроки), любимые духи (конечно же, «Вожделение джунглей»), множество других мелочей, большая часть которых была совершенно невинна. Но был тут еще своего рода «комментарий»:
«Болезненно честна — считает довольно плохо — гордится собственным чувством юмора, которое у нее совершенно отсутствует — соблюдает диету, но безумно любит вишни в сахарной пудре — покровительствует всему живому — обожает печатное слово в любой форме».
Дальше почерком Бонфорта было дописано: «Ах, Завиток! Опять подглядываешь, я же вижу».
Возвращая материал Пении, я осведомился у нее, видела ли она собственное досье. Она ответила, чтобы я не совал нос не в свое дело. Потом покраснела и извинилась.