Убийства в Доме Романовых и загадки Дома Романовых (Тюрин, Смирнов) - страница 58

) знатно штанами крестил», — переносилась и на сменивших Бирона, а ранее бывших с ним заодно Миниха, Остермана, Левенвольда. В определенной степени эти чувства распространялись и на родителей императора — немца Антона Ульриха и полунемку Анну Леопольдовну. К тому же эта семейная пара, оказавшись у кормила власти, не проявила ни государственного ума, ни элементарной житейской осмотрительности. Они не любили друг друга, непрерывно ссорились, создавая вокруг себя атмосферу нервозную, мелочную.

Анна Леопольдовна была женщиной доброй, но чрезвычайно ленивой. По целым дням, неодетая и непричесанная, она сидела во дворце с неразлучной своей фавориткой Юлианой Менгден. Принц Антон, напротив, желал править, не имея к этому, правда, никаких способностей, и нашел союзника в лице Остермана.

Об Остермане стоит сказать несколько слов, ибо человек он был незаурядный. Барон Генрих Иоганн Фридрих (а по-русски Андрей Иванович) Остерман — один из «птенцов гнезда Петрова». Он сумел удержаться наверху при всех российских правителях и правительницах — от Петра I до Анны Леопольдовны. Факт настолько редкий, что сам по себе заслуживает внимания. Стихией Остермана была, конечно, дипломатия, причем дипломатия именно XVIII века — придворная, с атмосферой подкупов, взяток, интриг, необузданной распущенности. Барон Андрей Иванович был ловок, трудолюбив, изворотлив и очень талантлив в интриге. Но крупным государственным деятелем, не был никогда. Белградский мир — детище Остермана, вершивший тяжелую войну с Турцией (1733–1739), стал насмешкой над успехами России и здравым смыслом. Проникнуть в неприступный доселе Крым, захватить его столицу Бахчисарай, взять Азов, Очаков, Хотин и Яссы, разгромить турок под Ставучанами, заплатить за это сотней тысяч солдат и многими миллионами рублей, а потом отдать все в руки представителя враждебной к России державы — французского посла в Константинополе! В результате Россия получила пустынную степную полосу на юге с Азовом (и без права его укреплять), не добилась права держать не только военные, но и торговые корабли на Черном море, а султан отказался признать императорский титул Анны. В. О. Ключевский написал так: «Россия не раз заключала тяжелые мирные договоры, но такого постыдно смешного договора, как белградский 1739 года, ей заключать еще не доводилось…» Вот такой человек был Остерман.

И наконец, огромную роль в перевороте и в судьбе династии Романовых сыграл образ дочери Петра Елизаветы, не столько она сама, сколько ее образ. Она была на редкость красивой женщиной, это признают все современники, элегантной, необычайно сызмальства чувственной, легкомысленной, ленивой и малообразованной. После смерти своей матери, Екатерины I, она жила при сменяющих один другого дворах — Петра II, Анны Иоанновны, Ивана Антоновича, занимаясь балами, любовными увлечениями, стараясь держаться в тени и не принимая участия в интригах, даже демонстративно от них отстраняясь — за ней, особенно при Анне, постоянно следили. В глазах же гвардейской среды, особенно простонародной ее части, она постепенно становилась идеалом, полной противоположностью развращенному, коррумпированному, находящемуся под засилием иноземцев двору. К тому времени в памяти народной ужасы петровской эпохи отошли на задний план, и Елизавета, с ее (отцовской) простотой обращения, красотою, приветливостью, веселостью, крестная мать десятков гвардейских чад, а следовательно, кума многих гвардейцев, была в их глазах живой связью с прошлым величием и надеждой на будущее. Именно поэтому переворот удался так легко. Он отвечал пусть еще не вполне сформировавшимся и осознанным настроениям российского общества и был встречен с большим энтузиазмом.