В этот момент к ним подходят две женщины, к счастью, освобождая Розалу от необходимости придумывать ответ. Она выжидает столько, сколько требуют правила вежливости, а затем отходит от окна. Ей внезапно становится холодно и очень хочется уйти. Но она не может этого сделать без Ранальда, а она видит, на короткое мгновение ощутив отчаяние, что он снова наполнил свой кувшин, а его кости и кошелек лежат перед ним на столе.
Розала переходит к ближайшему очагу и становится спиной к огню. Мысленно возвращается к короткому, тревожному разговору с Аделью. Она невольно спрашивает себя, что может быть известно этой женщине, если ей вообще что-то известно. Это всего лишь злоба, в конце концов решает она, всего лишь бездумная, легкомысленная злоба, которая отличала Адель де Сауван еще до того, как ее муж погиб вместе с королем Дуергаром у Иерсенского моста. Инстинктивная жажда крови, что-то хищное.
В памяти Розалы внезапно возникает неожиданное видение, внушающее ужас: голодные кошки и истерзанный, умирающий пес. Она вздрагивает. Ее руки невольно поднимаются к животу, словно желая обнять и защитить от поджидающего мира жизнь, которая зреет внутри нее.
Свет — вещь удивительная: солнце на темно-голубом небе все особенным образом выделяет, придает каждому дереву, летящей птице, бегущей лисице, каждой былинке необычайную яркость и четкость. Все кажется чем-то большим, чем было прежде, более резким, ярче очерченным. Предвечерний ветерок с запада смягчил дневную жару, даже его шум в листве освежает. Но это, если вдуматься, смешно: шум ветра совершенно одинаков в Горауте и в Гётцланде, и здесь, в Арбонне; просто в этой стране было нечто такое, что способствовало подобной игре воображения.
Трубадур, думал Блэз, пока ехал верхом под лучами вечернего солнца, уже бы сейчас запел, или сочинял песню, или обдумывал какую-нибудь непонятную мысль, основанную на символическом языке цветов. Цветов, разумеется, здесь хватает. Трубадур, конечно, знает все их названия. А Блэз не знал, отчасти потому, что здесь, в Арбонне, росло такое множество полевых цветов необычайной окраски, каких он никогда раньше не видел даже на прославленных просторных равнинах между городами Портеццы.
Земля здесь прекрасна, соглашался он, и на этот раз пришедшая мысль не вызвала у него досады. Он сегодня не был расположен к досаде; слишком благостным был свет, а местность, по которой Блэз ехал, слишком великолепна в начале лета. На западе раскинулись виноградники, и за ними густые леса. Единственными звуками были шум ветра, щебетанье птиц и ритмичное позвякивание сбруи его коня и вьючного пони сзади. Вдали Блэз временами замечал голубой проблеск озерной воды. Если ему правильно объяснили вчера вечером на постоялом дворе, то это должно быть озеро Дьерн и скоро покажется замок Талаир, стоящий на северном берегу. Он должен добраться до него к концу дня неспешной рысью.