Слеза скользнула вниз по моей щеке. Я уже была сломлена.
Кью зарычал, и глубоко внутри я расплавилась. Мое предательское тело возбудилось и потеплело, пока разум восставал, извергая ругательства. Как я могла позволить моему телу полностью предать меня? Почему я такая испорченная?
Кью удивленно смотрел на мои метания. Его рот приоткрылся, бледные глаза засверкали.
Все это было неправильным. Настолько неправильным. Я с головой погрузилась в печаль.
Кью потерся своим носом о мой, глубоко вдохнув. Что-то тяжелое и крепкое сжало мой желудок. Я не шевелилась. Я не могла пошевелиться.
— Я не хочу первый вариант, — прошептала я. Я знала, из чего он состоял: деградация, сексуальная пытка и все те штуки, которые можно было бы проделать с нежеланным владением. Поиграть, помучить и, в конце концов, выбросить на мусорку.
Еще одна непослушная слезинка скатилась по щеке, и я ненавидела эту каплю вместе со всем остальным. Она показывала, как я была слаба и какой разрушенной себя чувствовала.
Кью замер, наблюдая, как слезинка катится вниз по моей щеке, щекоча горячую кожу. Его взгляд встретился с моим, и на миллисекунду я увидела в нем что-то человеческое: сострадание и раскаяние, затем голод накрыл его и он наклонил голову. Языком он нежно лизнул мою щеку, захватив мое соленое раскаяние, а затем провел им по своей нижней губе.
Возможно, потому что Кожаный Жилет облизывал меня по-другому, или опять мои инстинкты осознали то, что я еще не могла понять, но я немного расслабилась. Кью не облизывал меня с нездоровым удовольствием, он лизнул мою щеку с нежностью.
Отстойно, что моя сломанная часть реагировала на наглое собственническое чувство Кью. Я так сильно хотела верить, что он будет добр и не обидит меня. Но он принял меня как взятку! Никто, у кого есть душа, не сделал бы такого. Я не могла позволить его действиям ввести меня в заблуждение.
Я закрыла глаза, защищая все стороны своей души. Десять процентов хотели, чтобы он выполнил свою угрозу: хотели, чтобы он был грубым и использовал меня. В то время как остальные девяносто процентов хотели столько раз ударить его ножом для масла, доведя до такого состояния, пока его кровь не украсила бы серебристые обои и симпатичную скатерть.
Он отпустил меня, пропустив кончики пальцев сквозь мои волосы. Я колебалась, полностью сбитая с толку, ведь сломаться было так легко.
— До вечера, эсклава.
Быть рабыней было... посмею сказать... скучно.
После того как ушел Кью, Сюзетт не оставляла меня ни на секунду. Она была милой и послушной, но я видела правду. Она была служанкой Кью: главной домоправительницей, которая помогала следить за его рабыней. Что она сказала ему в столовой? Она сопротивлялась, неохотно соглашаясь с ним. Кью, может, и платил ей зарплату, но у нее была власть над ним, которую я не понимала.