– Какое же у вас доказательство, что его нет в живых?
– Я представлю его только тому, кого выберу принцем.
– Допустим, вы можете доказать, что Джерон мертв, но можете ли вы доказать регентам, что Джерон выжил?
– При дворе Джерон признается, что все эти годы скрывался в приюте, у них под носом. Скрывался под именем Сейджа, или Родена, или Тобиаса, но теперь вернулся и претендует на престол.
– А если выйдет другой мальчишка из приюта и расскажет, что знал нас до того, как Джерон был убит?
– Мы скажем, что он ошибся, и, скорее всего, однажды ночью этот мальчишка исчезнет. У претендентов на трон часто бывает еще меньше оснований, чем у нас, Сейдж. Кроме того, у моего принца будет доказательство подлинности.
– Какое?
Коннер медленно покачал головой.
– Я отвечу, когда выберу своего принца, но все сразу поймут, что это несомненное доказательство. Теперь мои вопросы. О чем говорила с тобой принцесса Амаринда, когда вы ушли?
– Она беспокоится о том, что члены королевской семьи, возможно, мертвы. Похоже, она не верит, что Джерон жив, и я не думаю, что она бы этого хотела. Она испугана, сэр.
Коннер улыбнулся.
– Мы можем использовать это в наших целях. Использовать ее страх, чтобы сделать ее более сговорчивой и признать принца, когда я его представлю. Даже если у нее будут сомнения, она признает его, потому что ей необходимо, чтобы это была правда.
Глядя на него, я не мог скрыть своего презрения. Это было отвратительно, что он так быстро придумал, как использовать в своих целях ее душевную боль.
– Не делай такое лицо! – воскликнул Коннер. – Удобно изображать невинную жертву, когда для тебя решается вопрос, быть тебе принцем, слугой или нищим! Мне теперь всю жизнь придется хранить тайну этого дьявольского замысла. Я не прославляю свою роль в будущем Картии, но я принял ее. А ты?
Мое лицо ничего не выражало.
– Да, сэр, я тоже принял. Я ваш принц.
– Ты слишком высокого мнения о себе. Тобиасу больше нельзя доверять, но Роден показал ряд явных преимуществ. Мне кажется, я его недооценивал. За столь короткое время он научился большему, чем любой из вас.
Мне нечего было возразить. Это была правда.
Коннер продолжал:
– Что мне важно, так это то, хочешь ли ты быть принцем. Я вижу, что в душе ты бьешься над ответом на этот вопрос. Может, тебя пугают последствия вероятного разоблачения, может, ты не представляешь себя на троне. И вот ты здесь и говоришь, глядя мне в глаза, что ты мой принц.
Я протянул руку и немедленно пожалел об этом жесте, так как у меня защемило спину.
– Вы выберете Родена, который рвется к трону, не думая о последствиях? Он понятия не имеет, на что идет. Я думал об этом, Коннер. И я ваш принц.