– Это было бы очень любезно с вашей стороны, отец.
Директор потянулся к телефону на столе. Номер он помнил наизусть.
– Поль? – после короткой паузы произнес директор. – Это отец Себастьян Морелл. Звоню из кабинета. У меня тут коммандер Дэлглиш. Помнишь, мы говорили о нем вчера вечером? У него есть вопросы по поводу колледжа, и я был бы рад, если бы ты на них ответил… Да… на все. Скрывать ничего не нужно… Очень мило с твоей стороны, Поль. Передаю трубку.
Ни слова не говоря, он протянул трубку Дэлглишу.
– Поль Перроне на проводе, – произнес низкий голос. – Завтра утром я буду у себя в кабинете. В десять у меня назначена встреча, но если вы сможете прийти пораньше, скажем в девять, у нас будет достаточно времени. Я на работе с восьми тридцати. Отец Себастьян даст вам адрес. Это недалеко от кафедрального собора. Увидимся в девять. Совершенно верно.
Когда Дэлглиш вернулся на свое место, директор поинтересовался:
– Еще что-нибудь на сегодня?
– Не разрешите ли, отец, взглянуть на личные данные миссис Манро, если они еще у вас?
– Если бы она была жива, то эта информация, естественно, была бы конфиденциальна. Но так как она мертва, у меня возражений нет. Мисс Рамси держит папку в запертом шкафу в соседней комнате. Я вам принесу.
Он вышел, и Дэлглиш услышал скрежет ящика стального шкафа. Через несколько секунд директор вернулся и передал ему битком набитую папку желто-коричневого цвета. Он не поинтересовался, какое отношение имеет личное дело миссис Манро к смерти Рональда Тривза, и Дэлглиш знал почему. Он распознал в отце Себастьяне опытного тактика, который не станет задавать вопрос, если считает, что получит неоткровенный или нежелательный ответ. Он пообещал сотрудничать и слово сдержит, но станет запоминать все назойливые и нежелательные запросы Дэлглиша, пока не наступит подходящий момент, чтобы ткнуть его носом: как много с них требовали, насколько несерьезны были основания, и сколь неэффективен результат. Отец Себастьян проявил себя выдающимся экспертом: он был готов выманить своего противника туда, где тот не смог бы защититься законными способами.
– Хотите взять папку с собой? – только и поинтересовался он.
– Всего на одну ночь, отец. Я верну ее завтра.
– Тогда, если на сегодня все, спокойной ночи, коммандер.
Отец Себастьян поднялся и распахнул перед Дэлглишем дверь, что можно было расценить как жест вежливости. Но коммандер уловил в этом нечто другое: так директор школы гарантированно избавляется от надоедливого родителя.
Дверь в южную галерею была открыта. Пилбим еще не запер ее на ночь. Внутренний двор освещался лишь тусклыми светильниками, висевшими на стенах галерей. Было очень темно, лишь из двух студенческих комнат в южной галерее пробивались узкие полоски света. Поворачивая к «Иерониму», он заметил напротив двери в «Амвросий» две фигуры. Одного человека ему представили за чаем: сложно было не узнать обладателя этих светлых волос, сияющих в свете фонарей. Второй оказалась женщина. Услышав шаги, она повернулась, а когда коммандер подошел к своей двери, их глаза встретились, на секунду задержавшись в изумлении. Свет упал на лицо поразительной строгой красоты, и Дэлглиш ощутимо вздрогнул. Такой сильной физической реакции он давно не испытывал.