»
Признаться, Георгий Константинович меньше всего хотел оправдываться именно по такому поводу. Маршал вообще не любил оправдательных речей, из-за чего часто спорил с Хозяином, к тому же – в присутствии членов Военного Совета и тех, кого товарищ Сталин приблизил к себе особо. Жуков не подозревал – был уверен в том, что никто, включая Берию, не позволял себе возражать Самому.
Конечно, Жуков в полной мере постарался воспользоваться вызовом в Москву. Встреча со Сталиным. Затем – опять на самолет. Короткая посадка на аэродроме дружественного маршалу Киевского военного округа для дачи необходимых страховочных указаний. Возвращение в Берлин.
Только здесь маршал понял: а ведь его умение возражать руководителю страны уже само по себе является важным обстоятельством, работающим против него. Подобное понимание, в свою очередь, уверенно подталкивало его к мысли, которую Георгий Константинович гнал от себя давно. И чем упорнее прогонял – тем скорее она возвращалась.
А именно: маршал с трудом допускал, что Берия способен сделать в его направлении хотя бы полшага без молчаливого согласия Сталина.
Он не собирался быть таким наивным, как казненные в начале войны боевые, преданные стране и партии офицеры.
Маршал скользнул взглядом по массивным напольным часам, стоявшим в углу, – явно антикварной вещи. При этом машинально отметил: неплохо было бы поставить их в новом кабинете, нужно отдать соответствующие распоряжения службе, занимающейся трофеями. Теперь Жуков не допустит подобного головотяпства.
Он не видел своей вины в том, что берет их по определенному практиками войн во все времена праву победителя. Другое дело, если это право подлец Берия пытается сделать разменной картой в своих играх. Ничего, предупрежден – значит, вооружен.
Следующий транспорт станут охранять намного лучше, ошибки непременно учтут.
Стрелки на циферблате показывали – оставалось меньше получаса до прихода его зама, генерала Соколовского, которому нужно начинать понемногу сдавать дела. Ведь именно он должен принять руководство СВАГ. Еще двадцать восемь… нет, двадцать семь минут никто не посмеет побеспокоить. Разве телефон зазвонит…
Жуков снял трубку, положил рядом с аппаратом, повернул один раз диск, чтобы не мешали гудки. Немного подумав, сделал то же самое с телефоном правительственной связи. Здесь на передней панели корпуса диска не было, маршал просто положил трубку, отвернув ее от себя. Прошелся по кабинету, закурил, повернулся к портрету товарища Сталина.
Со стены смотрел статный красавец во френче с мудрым и в то же время строгим взглядом: так на своих детишек глядят любящие отцы. В жизни он разительно отличался от многократно тиражированных изображений: невысокий, рябой, голос часто негромкий, слегка медлительный, и самое главное – взгляд. По нему настроение Сталина в данный момент, его отношение к собеседнику либо же к тому, о ком шла речь, определялось намного лучше и точнее, чем если бы Хозяин высказывал его вслух.