— Человек, который не боится, — это прекрасно. Всякому Харри свой час! — Она снова хихикнула, потом резко оборвала смех. — Я всего боюсь. Хочешь скажу, что я собралась сделать? Я пойду на ночную службу в церковь, вот что. Ну чем не хохма? Я в церкви! Пойдем со мной, Пол.
— Я не могу этого сделать, Шелли.
— Конечно. — Она резко отстранилась от него. — Ну что же, может быть среди всех этих язычников мне удастся найти хоть одного верующего. Только одного…
Форман наблюдал, как она уходит, и, наблюдая, думал о Грейс Бионди: «Грейс тоже пойдет к полуночной, в ту маленькую церковь, что стоит за деревней Чинчауа. Она будет молиться за бедных индейцев, и за бедных негров, и за бедных… за всех».
Грейс Бионди была доброй. От нее просто воняет добродетелью.
— Доброта Грейс Бионди, что гвоздь в заднице! — произнес Форман вслух.
Никто не обратил на это никакого внимания.
— Только представьте себе! — воскликнула женщина, и глаза ее засверкали от воспоминаний. — Я шла со своим мужем рука об руку, когда все это случилось.
— На улице!
— При всех! Около открытого кафе, в городе. Это видела добрая сотня людей. Как будто мы в Риме. Этот маленький мексиканишка подошел ко мне и положил свою руку мне на зад, да еще лениво так стал гладить. Я едва могла поверить в это. А когда он решил, что достаточно, взял и преспокойно пошел дальше.
— И что вы сделали?
— Ничего, конечно. Если бы Сеймор только узнал об этом он на месте бы прибил нахала.
— Como México no hay dos[112]…
— Мужчины этой страны такие… просто фантастика!
— «Странное, нежное пламя отваги в черных мексиканских глазах…» Это сказал Лоренс[113].
— Это совершенно верно.
— Это все их страна, дикая страна.
— Такие мужественные… а юноши здесь такие, такие одаренные…
— Как церковный шпиль.
— Как торчащий прямо вверх ствол кактуса.
— Это такое все…
— Мексиканское?
— Macho[114], моя дорогая.
Саманта для маскарада выбрала костюм Императрицы Карлотты: длинное, до пола, черное бархатное платье с глубоким вырезом, белокурые волосы каскадами локонов струятся до самых плеч.
Первые несколько часов она провела приветствуя каждого прибывшего гостя и строго следя за тем, чтобы слуги исправно выполняли все требования приглашенных. Разрумянившаяся, оживленная, взбодренная звуками, смехом, всеми этими разговорами, красивыми людьми, с сияющими глазами, она провела Тео Гэвина по вилле и вывела его на патио, который примыкал к ее личным покоям. Они стояли и смотрели вниз, на Римский бассейн; звуки празднества докатывались до них приглушенными волнами. Она маленькими глотками пила шампанское и разглядывала отдельные сцены этой полной, насыщенной и богатой жизни.