Смуглый мальчишка с ослепительной улыбкой попытался заставить Чарльза приобрести слоника из оникса. Мимо прошла девица, торгующая вразнос жевательной резинкой «Чиклетс»; какая-то старуха сделала решительную попытку продать Чарльзу шаль из Митлы. Он отказался от всего.
Вспомнив слова Беки о том, что рано или поздно все приходят на zócalo, Чарльз вступил на paseo[119], обрамляющий площадь по кругу, и пошел по нему, вглядываясь в лица на скамейках. Сделав два круга, он оставил эту затею и опустился на свободное место на железной скамье, рядом с черным мальчишкой примерно своего возраста.
— Только что приехал? — спросил тот.
Чарльз кивнул.
— Что, заметно?
— Такой у тебя вид: «ни кола, ни двора, ни друзей». Правильно?
— Точно. Ты знаешь тут одну девицу, Беки зовут? Или Ливи?
— Вроде нет.
— Угу. Они должны быть в городе. Думаю, найду их.
— Верь, малыш, — ответил черный мальчишка. — Если нужна койка, спроси Леона. Леон из Чикаго. Скажи ему, что тебя Энди послал. Это братишка.
Вход в гостиницу к Леону был с боковой улочки: узкая дверь, открывающаяся в мрачный коридор. За стойкой регистрации стоял огромный негр с выбритым черепом. Леон.
Чарльз представился, сказав, что его направил сюда Энди, и спросил, не найдется ли у Леона свободной постели.
— В этом городе ошивается миллион парней, из них у меня ночует половина. В сто втором уже есть пятеро. Думаю, еще один не наделает никакого вреда. Пять песо за ночь. Деньги вперед.
Чарльз уплатил и спросил Леона, не встречал ли тот Беки.
Леон отрицательно покачал своей массивной головой.
— Погуляй по площади, может и встретишь там ее. Берегись легавых. Они здесь сообразительные и крутые, а с такими волосами, этим рюкзаком, твоим прикидом, они уже наверняка тебя заметили.
— Я не собираюсь искать приключений на свою голову.
Чарльз разместил свой рюкзак на свободной койке в номере 102 и опять вышел на улицу. Церковные колокола отбили час, когда он снова появился на zócalo; Чарльз нашел свободное место на скамье, сел лицом к улице и принялся ждать. Вокруг площади, неспешным ритуальным конвоем проезжали машины — «датсуны», «фольцвагены», иногда американские марки. При малейшей задержке водители изо всех сил давили на сигнал. С ревом, нарушая и не нарушая правила, проносились мотоциклы, спешащие в никуда. Свистки одетого в хаки дорожного полицейского сопровождали каждую смену светофорных огней.
Полдень прошел, и темп жизни на площади убыстрился. Мимо, под своим шевелящимся и неспешно плывущим в небе товаром, продефилировал продавец воздушных шариков; разноцветные драконы, черные осьминоги, шары, напоминающие розово-белых гномов в красных треуголках, развевались у него над головой. Один сверкающий глобус оторвался и понесся ввысь, стремительно уходя к серым и белым облакам, повисшим над горами за городом.