Перед Чарльзом стоял мальчик, то приближая, то удаляя от него жаровню.
— Омойте руки в дыму, — проинструктировал Дон Альваро. Чарльз повиновался, и мальчик пошел к остальным. Когда ритуал был выполнен, жаровня снова вернулась к старику. Он по очереди поднял каждую чашку, подержал ее над жаровней, — монотонный его голос то взлетал вверх, то падал, — потом протянул грибы американцам.
— Берите чашки, каждый свою, — приказал Дон Альваро.
Чарльз посмотрел на чашку в своей руке. Четыре гриба. Четыре компаньона в волшебном путешествии. Четыре — послушное число, квадратное, уравновешенное; может, оно тоже представляет какую-то волшебную комбинацию?
— Ешьте, — издалека донеслась до него команда. — Входите в волшебный мир. И ничего не бойтесь…
Чарльз наполнил легкие воздухом и поднес гриб ко рту. Они были мясистыми и крепкими, ножки покрыты слизью. Он заставил себя прожевать, проглотить все. И когда это было, наконец, сделано, Чарльз тяжело дышал. Он отставил чашку в сторону.
Они ждали. Сидели молча и неподвижно, смутно чувствуя какой-то дискомфорт. Ждали, когда все изменится, резко и внезапно.
Тихий волнообразный свист, исходивший от Фелисиано, был тяжелым и пронизывающим. Скоро он перешел в какой-то скорбный напев, потом свист и напев стали чередоваться между собой. Внезапно раздался ужасный, разрывающий грудь кашель, низкое животное ворчание, как будто curandero и сам был одержим какой-то насланной на него богами болезнью. Он поднял голову и начал говорить резким и визгливым голосом по-испански: мольба невидимым существам, наполняющим дымный воздух у него над головой.
— О, святая Матерь Дева, защити этих путешественников по волшебной дороге. Обереги их от порчи, Господь. Пусть все святые знают, что они невинны и не замышляют зла, не имеют другой цели, кроме той, чтобы приблизиться к Отцу небесному…
Мальчик начал петь. Его песня звучала почти пародией на человеческий голос, низкий и носовой; к мальчику присоединился Дон Альваро. Фелисиано, в другом углу, назойливо выпрашивал у длинного списка святых и духов защиту, покровительство и помощь путешественникам.
Так продолжалось долго. Очень долго. Неисчислимые минуты до тех пор, когда время неожиданно остановилось. Чарльз почувствовал, как его мозг начал мерцать и светиться, затем свободно поплыл. Это было забавно, и он рассмеялся. Если не считать его плывущего мозга, все было нормально, как и должно быть. Внезапно и резко все стало другим. Ничего уже не было прежним.
Скользящие потоки изысканных цветов и оттенков плавно переливались на экране его сознания, знакомые и безопасные. Вот темп их движения увеличился, тени стали перемещаться живее, вспыхивать ярче. Язык стал непослушным и медлительным.