Максудов был мертв. Оставалось дождаться ночи и уходить.
Костер запылал к сумеркам. Неслышно, с посвистом поземки по надутым холмикам, выехала полуторка. Шофер подергал ручку стартера, забросил ее в кузов, и в прицел Шрайбер увидел, как рядом с ним садится давешний мальчишка, прыгавший через ямы, генерал-карлик, ушедший от его, Шрайбера, пули, сохранивший и свою жизнь, и жизнь своих подданных… на сколько придется.
Авось – грохотом отдалось над Сталинградом.
«A vos!» – застонал барон.
Русский бог был жив. А он, ждавший встречи в степи, промахнулся, опоздал, опозорился, поддался, разминулся с самим собой.
Полковник Шрайбер провел онемевшей рукой по тщательно выбритой щеке, одернул снежную куртку в черно-коричневых зигзагах и вышел к костру, где вполголоса пели частушки и играла гармонь.
С высоты трех километров поверхность казалась распрямляющимися складками исполинского лица. Там, куда ложилась тень Небесной Цитадели, бледнели руины, затканные старыми блеклыми сетями, зеленые от скользкого моха воронки, похожие на жалобные глазницы.
– Ресурсы подошли к концу, – сказал Эстит. – Креаторы больше не могут плодить, гравиты выбились из последних сил. Мы можем рухнуть от любой бури. Найди нам будущее. Спустись к арахнофагу и попроси совета.
– Я исполню завет, – ответил Синтат.
Его одели в зубчатый кокон и поставили на платформу. Эстит нажал сброс и отвернулся.
Синтат петлял по равнине, избегая ржавых ущелий вдалеке. Днем пауки зарывались в грунт, и он боялся, что наступит на лежку. Обнадеживало то, что в последний год Луны людей на поверхности стало так мало, что арахны начали пожирать друг друга. Если бы он попался, паук сделал бы все, чтобы собратья не почуяли добычи. Синтата бы ели под землей.
Когда на горизонте поднялась горная цепь, атлас мигнул и выключился. Синтат стал взбираться по тропе, усеянной оплавленными кусками железа. Первичные бомбардировки особенно бушевали в горах, где, считалось тогда, зародились пауки. Ракеты оплавили даже высочайшие вершины мира, куда были перенесены главные (прогрессирующие) яйцехранилища.
Похолодало, пошел редкий снег. Вдали замерцали снеговые шапки. Стали попадаться каменные столбы с изображениями пауков. Синтат понял, что вышел на цель. К ночи он увидел, как на склоне вспыхнул и тут же погас огонь. Его заметили. Он ослабил запоры кокона и, сев на глыбу, уговорил себя поесть. Сон одолевал его, когда кокон подал сигнал. Синтат не двинулся. Крадущиеся фигуры, замотанные в лохмотья, замелькали меж камней. Посланец Цитадели приподнялся и двинулся в их сторону.