Девушка кивнула. И тут Мотря поняла, что вот он, тот самый момент.
— Матрена Васильна, а что, ваша матушка тоже вам всегда на пальчик дула, когда вы укалывались?
Матрена Васильевна расхохоталась:
— Нет, Мотрюшка, матушка у меня была строгая. А уж ежели злилась… Ох, тогда ведь дом ходуном ходил. Я всегда была виновата, что бы ни происходило.
— Отчего же, матушка учительница?
— Оттого, что я, против всякой воли своей, ее любимого-то украла…
— Как же это?
— А вот так. Тогда исполнилось мне шестнадцать. И на день ангела приехал он, Иван, чтобы меня, крестницу свою, с днем рождения-то поздравить…
Матрена Васильевна взглянула вдаль. Девушки расселись вокруг, отложив рукоделие: наступил самый сладкий час урока — рассказы Матрены Васильевны. А нынче так и вообще самый, поди, лучший, ибо собиралась поведать их учительница настоящую сказку — сказку о прекрасной любви.
* * *
— Сказывали, что в те годы была я хороша собой. Похоже, не врали — маменька-то моя, Любовь Федоровна, полковничья дочь, в молодости была диво как хороша. А как исполнилось мне четырнадцать, так и стала я для нее самым первым врагом.
— Врагом?
— Конечно! Матушка-то сердца мужские разбивала играючи. А тут увидела, что соперницу вырастила. Как не враждовать-то с ней? Я диву давалась, куда любящая и нежная мамочка подевалась, пока братик мой старший, Василь, глаза мне не открыл. А уж когда на мое шестнадцатилетние гетман Мазепа пожаловал, поняла я, что врага более лютого, чем мать родная, не может быть в жизни человеческой… Ибо знает она о тебе все до самого первого дня. И не пожалеет сил, чтобы очернить тебя в глазах людских…
Матрена Васильевна усмехнулась. Глаза ее были сухи и светлы. Мотря поняла, что простила она уже давно и мать свою, и всех прочих родственников. Что теперь они для нее суть пустые имена, а душа-то по сю пору отдана другим… Или другому.
Меж тем на свет Божий появились те листки, которые видала уже Мотря утречком в келье у Матрены Васильны. Та, видать, намеренно взяла сегодня их с собой.
«И то — ежели там от любимого ее Ивана слова-то записаны, как их нынче-то не вспомнить?»
Не зря так любила матушка игуменья маленькую Мотрю — та как в воду глядела.
— Нынче, девочки, десять лет исполнилось, как умер мой любимый. Захотелось мне рассказать вам о нем, о нашем чувстве запретном. Да велеть вам, чтобы никогда не любили вы вполсилы, никогда не искали того, кто сделает хорошовам… Чтобы самой большой радостью для вас, детки мои, было то, каквыможете свою любовь-то показать…
— А мне сестра всегда говорила, что надо того искать, кто