— Просто мы попали в туман, — мягко ответил Майк.
— Да, ночью туман был просто ужасен. Поэтому я и беспокоилась, ведь вы, американцы, не привыкли к тому, чтобы водить в тумане.
— У нас все хорошо, — успела только пробормотать Лесли, перед тем как поспешно скрыться от посторонних глаз, ведь любому было понятно, чем они занимались в этом чертовом тумане.
Когда Лесли наконец добралась до своей комнаты, она захлопнула за собой дверь и затем, остановившись, прислонилась к ней. Наконец-то она была отрезана от окружающего мира.
Лесли вздохнула. Что за ночь! Она покоряла высоты удовольствия и погружалась в беспросветные глубины отчаяния. Майк обвинил ее в том, что она пытается спастись бегством. Да, она спасалась бегством, от него. Он прав. Те чувства, которые она испытала к нему, пришли слишком быстро и оказались настолько глубокими, что, если бы она дала им какое-то продолжение, то неминуемо зашла бы так далеко, что уже не смогла бы уберечься от неизбежной боли. А боль была бы действительно неизбежной. Он был мужчиной, а мужчины всегда от нее уходили. Она не была готова подвергать себя этой боли еще раз.
Возможно, сейчас-то он и уйдет, подумалось ей, раз уж получил все, чего ему от нее хотелось. Боль комочком сжалась у нее в сердце. Она с усилием прогнала ее прочь, зная наперед, что чем дольше это будет продолжаться, тем сильнее боль даст себя знать позже. Пусть он лучше уйдет сейчас.
Укрепив свой дух, она отошла от двери и направилась прямиком к зеркалу, чтобы оценить ущерб. Увидев беспорядок на голове, столь явно выдававший ее секрет, она тяжело и отчаянно застонала. Ее груди под блузкой были голыми, что сразу бы бросилось в глаза даже не самым наблюдательным из людей. Лиф ее, должно быть, все еще там, в машине. Под глазами были видны потеки краски для ресниц, а набрякшие и слипающиеся веки могли рассказать о бурно проведенной ночи больше, чем требовалось. Лицо ее то и дело заливалось краской. Настолько неумно Настолько чудовищно неумно.
Как можно скорее она погрузилась в приготовленную ей ванну, позволив себе пороскошествовать в успокаивающей теплой воде. Но спокойствие длилось недолго потому что прикосновения, вкусы и запахи, запомнившиеся ей, вторгались к ней в голову снова и снова.
Она оставила ванну, а вместе с ней и надежду на ее успокаивающий эффект и, после того как высушила голову, попробовала поспать. В конце концов, она ведь совсем не выспалась.
Она открыла «Памелу», надеясь, что, немного почитав, отвлечется. Обычно чтение помогало ей, особенно когда она страшно уставала. Ко всему прочему, в желудке у нее было пусто, однако же не настолько, чтобы ей захотелось покинуть комнату ради еды. Нет, нет. И она осталась в постели, пока все эти беспокойные и смущающие эмоции не утихомирятся. Немного поспав, она, пожалуй, только приблизится к этой цели.