Я было запротестовал, но он резко осадил меня.
— Не волнуйтесь, деньги вы получите прямо сейчас. — Он вытащил из ящика стола конверт, протянул мне. — Если хотите, можете пересчитать.
Я поймал его на слове и пересчитал деньги. Ровно десять тысяч долларов. Сунул конверт в карман пиджака.
— Если не возражаете, я хотел бы получить и пленку.
— Разумеется. — Келмартин дал мне прослушать начало, чтобы у меня не возникло сомнений, что на пленке записана именно наша беседа, затем отдал кассету мне.
— Очень приятно иметь с вами дело. — Я поклонился. — Если вновь возникнет аналогичная…
— Конечно, конечно. — Келмартин увлек меня к двери, словно хотел как можно скорее избавиться от меня.
Хэссо ждал меня в моей машине, припаркованной в паре кварталов от галереи Келмартина.
— Как я понимаю, ты пришел не с пустыми руками.
Я достал из кармана конверт (не тот, что получил от Келмартина), протянул ему.
— Как договаривались. Тысяча долларов.
Конверт перекочевал в карман Хэссо.
— Лучше б пересчитать, — заикнулся я.
— Незачем, — отмахнулся Хэссо. — Я знаю, что ты не обманешь. — Он вопросительно посмотрел на меня: — Но скажи мне, Гарpи, как получилось, что Келмартин расплатился с тобой, еще не получив деньги за картину?
— Видишь ли, — я откашлялся, — не все в этом бизнесе столь же честны, как мы с тобой. Когда к Келмартину пришел еще один покупатель и предложил за картину тридцать тысяч долларов, тот решил, что нет нужды делиться с партнером дополнительными десятью тысячами. Да только он не мог получить этих тридцати тысяч, не отдав картины. А ее-то я прихватил с собой. Поэтому, — я улыбнулся, выдержав театральную паузу, — ему и пришлось выдать мне мою долю авансом.
— Понятно, — кивнул Хэссо. — Но кто заплатит ему тридцать тысяч за такую мазню?
— Должен признаться — никто. Потому что это предложение он получил от Лоуэлла.