— Иди, тебя майор Крылов вызывает, — сказал Иваньков мрачно, глядя куда-то в сторону.
— А кто это?.. А где он?.. — заволновался Гурин, чувствуя что-то неладное.
— Вон связкой покажет.
У майора Крылова тоже был свой окоп. Майор сидел на бруствере и читал газету. Когда Гурин представился, он взглянул на него из-под большого козырька своей фуражки, переспросил:
— Гурин? Садись, побеседуем, — пригласил он мягко, будто Василий ему был сын родной. — Ну, как служится?
— Ничего…
— Никаких жалоб?
— А какие жалобы? Одет, обут, накормлен.
— Это верно. Ты из Букреевки?
— Да.
— Немцы свирепствовали? — сочувственно спросил он.
— Да… Как везде, наверное…
— Как же тебе удалось спастись?
— Сам не знаю…
— В гестапо или в полицию тебя вызывали?
— Нет… Как-то обошлось…
Майор пристально посмотрел Гурину в глаза.
— Комсомолец?
— Да. Комсомольский билет сохранил, — похвастался Василий.
— Молодец, — похвалил майор. — Ну, расскажи мне подробно, чем занимался, как жил при немцах? Мне это просто интересно знать.
Гурин охотно стал рассказывать свою оккупационную эпопею, Крылов слушал его не перебивая.
— Стихи со мной, в вещмешке… Хотите принесу? — Гурину очень хотелось показать майору свои стихи, но тот сказал: — В другой раз… А как солдаты, твои однополчане, довольны службой?
— Наверное, довольны… Я же их не спрашивал.
— Ты понимаешь, какое дело… — начал майор доверительно. — Отступая, немцы немало оставили разной сволочи, завербовали на свою сторону, дали задание вредить, сеять панику, распускать разные слухи. Вот таких нет среди вас? Не замечал?
— Да вроде нет… Если бы попался такой — морду сразу набили бы.
— Нет, морду бить не надо, — сказал майор. — В таких случаях надо мне сообщать. Понял? А мы разберемся, что это — случайная болтовня или, может быть, злонамеренная. А морду бить — так можно спугнуть опасного врага. Понимаешь?
— Конечно…
— Ну вот и отлично. Значит, ты стихи сочиняешь? Молодец. Поэтов любишь? Кто тебе больше всех нравится?
— Пушкин, Лермонтов, Некрасов… — Гурин хотел назвать еще Есенина, но воздержался: в школе учительница Есенина читать не разрешала.
— Молодец. Вкус у тебя хороший, — похвалил его майор. Голос у Крылова был мягкий, убаюкивающий, глаза добрые, располагающие.
Они поговорили еще, и майор отпустил Гурина. На прощанье, как бы между прочим, предупредил:
— О нашем разговоре никому не рассказывай.
— Ладно, — пообещал Гурин. — Я понимаю.
— Вот и хорошо.
— Ну что? — встретил его лейтенант.
— Да… спрашивал, как жил при немцах.
— А-а… Ну что ж: у него работа такая — знать все и обо всех. — Он сдвинул брови, вспомнил что-то. — Да, а что это старшина в запасном на тебя бочку катил?