Еще не добежал до окопов, видит, навстречу ему идут сержант и лейтенант Алиев.
— Под налет попал? — спросил сержант.
— Да! — обрадованно сказал он: Гурин был безмерно счастлив, что вновь видит своих.
— Мы думали, убило, — сказал Алиев и положил ему руку на плечо, чтобы успокоить.
— А почему так долго? Налет когда кончился? — спросил сержант.
— К кухне возвращался, хотел попросить каши… — Гурин поднял котелки. — А она уже уехала…
Сержант отобрал у него котелки, заглянул в один, в другой.
— С землицей? Ну ладно… Не надо было отставать. Все проскочили нормально.
Василий ничего не сказал, пошел к своему окопу. Упал на бруствер — не может отдышаться.
— Попало? — спросил Степка.
— Ага…
— Страшно было?
Гурин не ответил.
— Вообще-то жутко, верно? — продолжал Степка.
— Жутко, — согласился Гурин бодро, боясь хоть чем-нибудь выдать свой испуг.
Утром, когда взошло солнышко, пригрело ласково и мир вокруг был так хорош, Гурин невольно вспомнил о ночном налете и удивился: «А был ли налет, а со мной ли это было? Неужели это я корчился в воронке, стараясь зарыться в землю как можно глубже, и шептал: „Господи… Мамочка, родная, спаси меня…“ Откуда эти слова? Я их никогда не знал… Да еще и „помилуй“ — ну совсем как святоша какой. Смешно! Услышал бы кто — позор!.. А вообще зря, наверное, перепугался: ничего ведь не случилось! Да и почему должно было меня убить? Именно меня? Первым? У нас еще никого даже не царапнуло. А меня должно было убить? Нет, этого не может быть. Я молод, я жить хочу, я умею слагать стихи и хочу быть знаменитым… И вдруг убьют! Нет! А зачем мне тогда даны ум, талант? Я же должен все это проявить, осуществить, сделать в жизни что-то большое, полезное, оставить след и потом уже уйти из жизни… Нет, меня не должно убить…»
И тут ему вспомнились уроки по «Краткому курсу истории ВКП(б)», вспомнилось, как долго и настойчиво втолковывал им учитель диалектику по четвертой, философской главе: старое отживает, молодое растет, развивается. От низшего к высшему, от нарождающегося к зрелому, от неразумного к разумному… У Васьки от всего этого кружилась голова: с детства склонный к мечтательности, он силился понять эту вековечную мудрость, хотелось дознаться до всего: откуда все взялось, как образовалось. Но неспособность мыслить абстрактно толкала Ваську искать примеры в окружающей жизни, а она часто подбрасывала ему совсем другое: из их класса умерла Нина Огаркова — молодая красивая девушка, у бабушки Фени умерла совсем маленькая внучка. «Это исключение, — говорил учитель. — Мир развивается в вечной борьбе противоположностей: жизнь и смерть, свет и тьма, новое и старое, нарождающееся и отживающее, передовое и отсталое, революционное и контрреволюционное. Побеждает всегда прогрессивное. Но в силу разных причин бывает, что временно верх берет негативное. Однако в конечном итоге победа остается за новым, передовым, прогрессивным, иначе не было бы развития ни в природе, ни в общественной жизни».