Еще рвались над немецкими траншеями снаряды, как раздалась команда: «Вперед! В атаку!» Василий выскочил из траншеи и побежал, время от времени посылая вперед автоматные очереди. Косит глаза направо и налево — следит за своими. Бегут все, строчат автоматными очередями. Когда уже преодолели большую половину нейтральной полосы, сзади стали рваться мины. «Опоздали, голубчики!» — подбодрил себя Гурин. Но тут откуда-то слева заработал пулемет. Пули запели у самой головы. Гурин хотел было залечь, но команда «Вперед!» погнала его дальше. Вот уже виден немецкий бруствер, еще несколько шагов, и Гурин прыгнет в окоп, а у него силы на исходе, совсем задыхается, вот-вот упадет. И вдруг увидел — над бруствером из траншеи высовывается ствол винтовки и макушка немецкой каски. Первый порыв был — упасть на землю, но, сам того не помня, как это случилось, подчиняясь, наверное, какому-то инстинкту, Гурин не упал, а нажал на спусковой крючок.
Каска сразу опустилась, и вслед за ней медленно сползла обратно в траншею винтовка. Гурин прыгнул в окоп и, привалившись спиной к стене, бросил глазами вправо-влево. Никого. Лишь рядом сидел немец, уткнувшись головой в песок. Хотел было кинуться вдоль по траншее, как вдруг навстречу показался немец. Высунулся и тут же нырнул обратно. Гурин дал по нему очередь, но, видать, опоздал: из-за угла вылетела на длинной деревянной ручке граната и завертелась под ногами. Гурин перепрыгнул через нее и, спасаясь от взрыва, ринулся за угол, откуда вылетела граната. А там — немец удирает по траншее, вот-вот юркнет за поворот, ударил по нему очередью, тот споткнулся, упал. Гурин присел, прижался к стене, и в этот момент взорвалась граната, из-за угла полетели осколки, комья земли, ударились в противоположный угол. Гурин вскочил и побежал дальше по траншее, у самого поворота прижался к стене, не зная, как быть: вдруг в следующем колене немцы подстерегают его? А тут этот, убитый им, растянулся как раз на проходе, мешает… Затаился, прислушивается. Вроде никого, тихо. И он, полоснув на всякий случай очередью за угол, ринулся сам туда, Пусто. Всё, теперь наверх и — вперед, дальше.
Выскочил, смотрит: автоматчики уже впереди, замешкался он в траншее, долго, наверное, простоял за пустым углом. Поднажал — догнал, бежит и чувствует, что ему легче стало дышать, и бежать не тяжело, и страх куда-то девался.
— Вперед! Вперед! В атаку!
Вот она и вторая линия обороны. Не зевнуть бы, не сплоховать… И вдруг чувствует: огонь по ним начал ослабевать. Поднял голову, видит: немцы один за другим выскакивают из траншеи.