Проверив мои объявления, я так или иначе возвращался к морю, сидел там на скамейке, тянул портер, курил…
Море, чайки, собаки…
В бессильном отчаянии я хватался за голову и сам на себя сквозь зубы рычал: зачем я клею эти бумажки? Зачем? Надо ехать! Уезжать к чертовой матери! Куда? Куда угодно. В Лондон, или в пригород Йорка, Ноттингема, Данди – официантом в ресторанчике при каком-нибудь отеле. В bed&breakfast. Или на конвейер, курей паковать. Что угодно. Лишь бы от смрада подальше. От этого моря. От этих чаек. Не слышать русскую речь. Быть чужим, иностранцем, нелегалом. Кем я всегда был и остаюсь. Моряком на корабль, где ни одного русского. Собирать апельсины в Испании с черномазыми. С китайцами дизели в Германии. Телефоны с курдами в Швеции. Но нужны бабки в любом случае, на первое время, чтобы снять хату, что-то жевать. С чего-то нужно начинать. Хотя бы с частных уроков. Ведь я ничего не умею. Какой из меня учитель? всегда найдутся те, кто настолько тебя глупее, что будут брать у тебя уроки и даже платить за это! Так почему бы нет? Я давал уроки английского в Ямияла: Альбертику и медсестре… медсестре нужно было сдавать в Тарту экзамены, чтобы идти на повышение, она училась на заочном, она хотела стать врачом, – сколько можно сидеть на ночных дежурствах медсестрой? Она была в какой-то секте, ездила с ними во Францию, в Тезе; по секрету рассказала, как ее похитили инопланетяне и надругались над ней, остались шрамы в интимных местах… Кажется, она меня хотела…
Прислушивался к шагам на лестнице и звукам снаружи. Следил за соседями. У меня не вызывал доверия наш председатель. Его изумленные глазищи всколыхнули во мне волну подозрений. Я подумал, что ему могли заплатить, чтоб кинул маячок, если я объявлюсь.
Я записывал номера машин, что останавливались во дворе, у дома напротив, на дороге перед детским садом. Старался не мелькать у окна. По вечерам свет в комнате не включал. Окно было источником постоянного беспокойства.
Мать была уверена, что телефон прослушивается, строго-настрого запретила брать трубку. Говорила шифрами. Купила на какой-то дешевой распродаже телефон с определителем номера и написала список тех, кто мог ей позвонить. Однако первым в ряду был не ее друг (она стеснялась его почему-то), а рабочие телефоны, потом номер подруги дедушки, соседки и председателя дома, и в хвосте она поставила номер своего друга, что подчеркивало ее демонстративно уничижительное отношение к связи с ним: не к нему, а именно свое отношение к ее дружбе с ним. Наметила список, положила возле телефона, постояла с минуту, неуверенно ушла в свою комнату, посидела там с минуту, подумала, пришла и сказала: