Глиннес едва не подскочил от изумления.
— Подумать только — при всем при этом треванка обозвала меня фаншером!
— Вот это проницательность! — воскликнул Акади.
Глиннес сверкнул глазами, глядя на Акади, но увидел только выражение прямо-таки святой невинности.
— Каким образом начался фаншерад? Я не припоминаю такого течения.
— Исходный материал был уже подготовлен давно, так, во всяком случае, я себе это представляю. Требовалась только некоторая искра идеологии, не более того.
— И кто в таком случае идеолог фаншерада?
— Джуниус Фарфан. Он живет в Уэлгене.
— И мои деньги теперь у этого Джуниуса Фарфана!
Акади поднялся из-за стола.
— Я слышу рокот моторки. Это Марча. Наконец-то.
Он спустился к причалу. Глиннес последовал за ним. Оставляя за собой вспенившийся водяной веер, из рукава Илфиш вынырнула лодка, свернула в рукав Эмбл и подрулила к причалу. Глиннес взял у Глэя швартов и закрепил к кнехту. На причал грациозно выпорхнула Марча. Глиннес в изумлении глядел на ее одежду: платье в обтяжку из сурового белого полотна, высокие черные сапожки и черная, облегающая голову шляпка, скрывавшая волосы и подчеркивавшая ее сходство с Глэем.
Акади первым поздоровался с ней.
— К сожалению, я вас не застал. Зато получился очень приятный разговор у нас с Глиннесом. Мы обсуждали фаншерад.
— Как это мило! — воскликнула Марча. — И вам удалось обратить его?
— Едва ли, — произнес, ухмыльнувшись, Акади. — Чтобы семя проросло, нужно сначала бросить его в подходящую почву.
Глэй, держась в стороне, казался еще более язвительным, чем прежде.
— Вот у меня кое-что специально для вас, — продолжал Акади. — Вот это, — он вручил Марче небольшой пузырек, — сенсибилизаторы. Они повышают умственную восприимчивость и улучшают усвоение. Будьте с ними поосторожнее. Если принять более одной таблетки, то станете чрезмерно взыскательны к форме изложения, не воспринимая содержание. — Он передал Марче еще несколько книг. — Вот это учебник математической логики, это — материалы конференции по мини-хронике и, наконец, это — курс основ космологии. Все это важно для выполнения намеченной для вас программы.
— Очень хорошо, — несколько скованно ответила Марча. — Хотелось бы знать, чем мне вас отблагодарить за это?[16]
— Чего-нибудь порядка пятнадцати озолов будет более, чем достаточно, — ответил Акади. — Только, разумеется, не торопитесь. Мне же надо теперь пускаться в дорогу. Уже почти совсем темно.
И все же Акади задержался до тех пор, пока Марча не отсчитала пятнадцать озолов и вложила их в его дряблую ладонь.
— Спокойной ночи, друг мой, — сказала она, прощаясь с Акади, после чего вместе с Глэем направилась к дому.