Селия перевела взгляд на Джонаса, и у нее на лице он увидел самую нежную, но при этом самую печальную улыбку.
– А вторая ложь? – спросил он, не в состоянии спорить с ее утверждениями.
– А второй раз вы солгали несколько минут назад, когда сказали леди Кушен и Шарлин, что им не о чем волноваться и что вы полностью залечили свою рану.
На лице Селии отразилось сострадание, и Джонас почувствовал, как бурлит кровь в его жилах.
– Вы сказали неправду, рана не зажила, и на самом деле в эту минуту вы испытываете сильную боль. И то, как у вас перехватило дыхание и вы прижали руку к ране в боку, служит этому доказательством.
– Вы очень наблюдательны, – отметил Джонас, откинувшись на спинку сиденья, чтобы расслабиться.
– Хардли говорит мне то же самое, – улыбнулась Селия, – но он никогда не считал это достоинством.
– Почему вы так говорите?
– Но вы же знаете, что ни одному мужчине не понравится женщина, у которой есть голова на плечах.
– Никогда об этом не думал, – опять засмеялся Джонас. – Меня всегда восхищали женщины, умеющие жить своим умом.
– Вы представляете, насколько прогрессивно это звучит? – удивленно воскликнула Селия.
– Так это довод в мою пользу или против?
– А это, лорд Хейвуд…
– Джонас, – поправил он ее.
– Да, Джонас. Так вот, это зависит от того, кого вы спрашиваете.
Джонас на мгновение задержал на ней взгляд, поражаясь ее мудрости. Селию никак не назовешь ограниченной, легкомысленной особой, какими являлись большинство светских дам. Какой являлась Мелисент.
Как только Селия заметила его взгляд, она изменилась в лице.
– Может быть, поедем дальше? – предложила она. – Или вам нужно еще немного передохнуть?
– Со мной все в порядке.
В глазах Селии мелькнуло сомнение.
– Нет, правда, все хорошо. Моя рана лишь иногда напоминает о себе.
– Как это случилось? – спросила Селия, когда Джонас стегнул поводьями по крупам лошадей, разворачивая их, чтобы продолжить прогулку по парку.
– Боюсь, ничего героического в этом не было. Я недостаточно быстро двигался, когда враг атаковал.
– Однако вы двигались довольно быстро, успев оказаться между врагом и племянником леди Пламптон.
Джонас видел искреннюю тревогу на лице Селии и мысленно молился, чтобы ему удалось скрыть ужас, который по-прежнему охватывал его всякий раз, когда он вновь переживал это событие.
– В тот день нам обоим повезло.
– Вам тяжело говорить об этом?
Ее вопрос поразил Джонаса. Его никто об этом не спрашивал. Никого это не волновало. Все только хотели услышать кровавые подробности о войне.
Проблема в том, что ни один человек, переживший ужасы войны, не хочет переживать эти моменты заново.