Вульф сказал оператору:
– Разговор с абонентом по номеру в Нью-Йорке. Мой номер: Уайтфейс, семь-восемь-ноль-восемь. Имя – Ниро Вульф. Я хочу поговорить с мистером Натаниэлем Паркером, в Нью-Йорке по номеру: Линкольн, три-четыре-шесть-один-шесть.
По лицу патрульного я видел, что он изнывает от желания получить хоть какую-нибудь косточку, и сказал, обращаясь к нему:
– Паркер – наш юрист. Почтенный член коллегии адвокатов и просто прекрасный человек. Он трижды вытаскивал меня из тюрьмы.
А вот поддерживать беседу патрульный был не в настроении. Он поднялся. Я тоже поднялся. В столь поздний час Вульфа соединили быстро, и вскоре он уже заговорил в трубку:
– Мистер Паркер? Да, Ниро Вульф. Надеюсь, что не прерываю ваш ужин… Я звоню из коттеджа мистера Брэгэна в Адирондаке… Да, конечно, вы слышали… Мне нужна от вас кое-какая информация, mais il faut parler français exclusivement. Vous comprenez? Bien…[2]
Он продолжал говорить, и тогда у патрульного появились возражения. Телефонные переговоры наверняка где-то прослушиваются и записываются, но ему, несомненно, поручили стоять рядом с телефоном и фиксировать суть сказанного, а фиксировать бессмысленные звуки он не мог. Глядя, как меняются выражения на лице служителя закона, я прекрасно представлял себе, что происходит в его голове. Прежде всего недоумение – французского он не знал, это было очевидно. Затем у копа возникло желание протянуть руку и прервать связь – он даже сделал движение рукой, – но передумал. После этого он попытался принять умный и высокомерный вид, притворяясь, будто понимает каждое слово, однако отказался от этой затеи, когда встретился со мной взглядом. Наконец, патрульный решил изобразить беззаботность: дескать, никакой проблемы вовсе нет и стоит он рядом с нами лишь ради того, чтобы Вульф не смел перекручивать телефонный шнур. Прохождение через эти фазы заняло довольно много времени – четверть часа, а то и больше, – и он уже очень неплохо справлялся с последней, когда Вульф сделал ему одолжение, взяв карандаш и начав писать в блокноте. Копу теперь было на что смотреть, и это стало большим облегчением для него и для меня, хотя я сомневаюсь, что бедняга смог разобрать убористый почерк Вульф, видя слова вверх ногами и с расстояния в пять футов. Я стоял ближе и, вытянув шею, разглядел, что пишет Вульф на том же языке, на каком и говорит. Французского я тоже не знал, поэтому просто сделал умный вид.
Вульф заполнил целую страницу и еще часть, а потом внезапно перешел на английский:
– Большое спасибо, мистер Паркер. Я удовлетворен. Прошу прощения за то, что помешал вам ужинать, но дело срочное… Нет, я не хочу ничего добавить, и вопросов у меня больше нет… Да, непременно, но вряд ли мне еще понадобится сегодня ваша помощь. Всего доброго, сэр.