Выяснилось, что в неволе Вульф не только не ест, но и не говорит. Он застелил старую деревянную скамью у стены своим пальто, уселся на него прямо в шляпе да так и сидел, закрыв глаза и сплетя пальцы рук на вершине необъятного живота.
Глядя на босса – а за время службы мне довелось повидать его в самых разных состояниях, – я догадывался, что он нисколько не успокоился, а только злится все сильнее и сильнее. Молчание он нарушил лишь однажды, когда по прошествии двух часов приоткрыл глаза и заявил, что хотел бы услышать мое мнение по одному вопросу, но только искреннее. Я изъявил готовность поделиться с ним искренним мнением обо всем на свете, благо времени у нас предостаточно.
Он хрюкнул.
– Предвижу, что в будущем, если мы продолжим совместную деятельность, этот эпизод будет часто упоминаться в том или ином контексте. Ты согласен?
– Согласен. Если только он не окажется для нас последним. Вы допускаете, что у нас все же есть будущее?
– Пф. Мы примем меры. Ответь мне вот на какой вопрос. Как думаешь, если бы тебя не соблазнила перспектива попробовать себя в операции с прослушиванием и познакомиться с технической стороной дела, взялся бы я за работу, предложенную тем человеком? Мне всего лишь хочется услышать твое мнение.
– Хм, только вы его не услышите.
Я поднялся и посмотрел на него сверху вниз:
– Если я скажу «нет», все будущие суждения окажутся однобокими. Если скажу «да», это только подбросит дров в топку вашего негодования. Вы не сможете вытащить нас отсюда, пока внутри у вас все кипит так, что вы не в состоянии думать. Так что я сделаю следующее: поделю.
– Что поделишь?
– Вину. Мы разделим ее. Пятьдесят на пятьдесят Мы поделим вину поровну. Нас обоих следует поколотить, но в меру.
– Ладно, будущее покажет, – пробурчал он и сомкнул веки.
В шесть часов я был погружен во второй раздел вечерней газеты, где рассказывалось, как починить нейлоновый бюстгальтер, если тот каким-то образом порвется. Все остальные статьи я уже изучил.
Вдруг дверь настежь распахнулась. Наш охранник развернулся на каблуках, готовый отразить попытку вооруженного захвата заключенных, но это был всего лишь другой коп, который привел к нам посетителя. Посетитель – краснолицый малый в коричневом кашемировом пальто – огляделся, стоя на пороге, а потом шагнул к нам с протянутой рукой.
– Мистер Вульф? Я Стэнли Роджерс. Страшно извиняюсь за задержку. Вы уже, наверное, гадали, где это я застрял. Видите ли, Нат Паркер нашел меня только к трем часам, а потом судья был на заседании, и мне пришлось подергать за ниточки. Не очень-то мы здесь гостеприимны, а? Это мистер Гудвин? Рад, очень рад познакомиться.