Я немедленно приказал Ржачникову взять труп, обильно посыпать его крупной солью, чтобы не испортился, и отнести в деревню, где мы остановились на постой. Вечером я намеревался должным образом изучить внешний вид ранения. К сожалению, сделать это не удалось. Во второй половине дня красные предприняли яростную атаку на наши позиции.
Утром же противник начал штурм деревни, куда накануне адъютант отволок труп. Я, занятый неотложными делами, еще не успел осмотреть его. Ржачников, согласно моему указанию, поспешил эвакуировать тело в более безопасное место.
Несколько суток подряд наши части, как говорится, выравнивали линию фронта. Соответственно предпринимаемым командованием маневрам адъютант получал от меня распоряжения по дальнейшему перемещению тела убитого и его периодической засолке. Сам я едва успевал руководить массовым погребением добровольцев, и, естественно, не имел возможности даже приблизиться к ноше Ржачникова.
На второй день нашего отступления адъютант начал хмуро коситься на меня. На четвертый – тихо ругаться мне вслед. На шестой он бросил труп и навсегда исчез из моего поля зрения. Наверное, перешел к красным. Подлый изменник Белого Дела! Исключительно из-за таких людей гражданская война была нами проиграна.
Пришлось перепоручить заботы по сохранению тела другому солдатику – кулацкому сыну Федору Пердюкину, прыщавому, коренастому парню лет девятнадцати. Тому не пришлось долго утруждаться: наступление красных, продолжавшееся почти неделю, прекратилось.
Только теперь я внимательно изучил труп, вид которого оставлял желать лучшего. Для проведения криминалистических изысканий я был вынужден использовать лошадиный (экземпляров, выпущенных для людей, на складе корпуса не оказалось) противогаз производства 1916 года.
Тщательное исследование раны подтвердило первое, сделанное наспех заключение о том, что «военспец» убит был точно так же, как полковник Подгорнов, как и прочие московские жертвы.
Возникали две, само собой разумеющиеся версии. Либо тот изверг, который орудовал в 1914 году в Москве, обретался где-нибудь в районе линии фронта, либо, что более вероятно, с красноармейцем покончил Игорь Велтистов.
Возможно, нынешний зять мой, вознамерившись некогда расправиться с Подгорновым, долго тренировался, стараясь копировать действия неизвестного московского маньяка, и теперь в горячке боя автоматически воспроизвел навыки, выработанные прежде. Такое логическое построение казалось мне вполне убедительным.
Определенно, я начал склоняться к мысли, что убийцей Михаила Александровича являлся именно Игорь. Впрочем, я и тогда не стал сообщать о своих догадках нашему семейству, которое благодаря усилиям Жени Котова, не голодало в истекающей кровью под злодейской большевистской пятой Златоглавой, но было своевременно вывезено этим энергичным человеком в Прагу.