– Уля, что с твоим мужем делается? Каждый вечер пьяный по деревне мотается. Что случилось-то? Вроде парень неплохой, работящий… и на тебе… В леспромхозе я недавно был, там тоже жалуются, работать стал спустя рукава, спиртным от него пахнет. Смотри, там церемониться не будут, у них техника безопасности. А если его деревом придавит по пьяни, или ещё чего? Ты поговори с ним, а то и до беды недалеко.
– Поговорю.
– Вот и умница. Я же добра вам желаю, не думай, что лезу в вашу жизнь.
– Я и не думаю.
– Ну, я поехал, дела.
Ульяна проводила его глазами. Молодец, Демьяныч, не стал при всех говорить, дождался, пока Ульяна одна останется. Хотя вряд ли это что изменит, разговоры-то идут.
После работы Ульяна зашла к родителям. Мать обрадовалась, стол накрыла, хлопочет.
– Здравствуй, милая, что-то давненько ты к нам не заходила. Я уж соскучилась.
– Я тоже. Да настроения нет.
– Из-за Гриши?
– И из-за него тоже.
Мать покачала головой.
– Пьёт?
– Да что с того? И ты туда же. Демьяныч мне с утра всё уши прожужжал, и ты теперь. Попьёт-попьёт и перестанет.
– Дай-то Бог, доченька. Я же добра тебе желаю.
Ульяна бросила ложку на стол, задев блюдце. Послышался недовольный стон фарфора.
– Да что вы все, сговорились, что ли? Добра-то мне желать? Как будто я зла хочу… Нотациями здесь не поможешь.
– Не сердись, дочка, мать послушай.
– Что слушать? Что ты мне можешь сказать? Или у тебя рецепт есть?
– Может и есть. Ты в церковь сходи, свечку за него поставь, мечется он, покоя найти не может. Видно, Галина его не отпускает.
– Галина?! Она умерла! Сдохла!!!
– Не надо так о покойнице говорить. Что ты!
– А как надо? Эта мумия мне всю жизнь испоганила!
– Уля!
– Всё. Прости, мама. Нервы. – Ульяна отхлебнула глоток чая. – Царствие ей небесное.
– Вот, уже лучше. И за Галку свечку поставь, чтобы успокоилась её душа, и вас в покое оставила.
– Наверное, я так и сделаю.
– Вот и сделай. Да не тяни. Глядишь, и пить перестанет.
Гришу Ульяна нашла в огороде, уснул прямо на грядке, как боров. Лицо в грязи, губы распухли, храпит, заливается. Ульяна рукой махнула с досады и в дом пошла. Очнётся, сам придёт. Может, и права мать? Нужно в церковь сходить, свечи поставить. Решила, сходит. Хуже, чем есть, не будет.
Ночью Ульяна спала плохо. Душно было, металась в бреду, то ли сон, то ли явь, непонятно. Снится ей, что задыхается она, рот открывает, а вздохнуть не может, нет воздуха, вода кругом, хочет всплыть, а не получается, тяжко, вот-вот утонет. Еле глаза раскрыла, и чуть не закричала от ужаса. Прямо над ней нависло Гришино лицо, безумное, белое, как у сомнамбулы. Перегаром на неё дышит, навалился всем телом. Ульяна освободиться пытается, но куда там. Он ещё крепче руки на её горле сжимает.