Полсотни. Этого хватит. А вот, кстати, и сам Груммог — на голову выше прочих великанов, он единственный носит боевой двуручный молот с острыми концами.
Гримтурсены замкнули кольцо вокруг пирамиды. Немые черепа скалились из чёрных проёмов, щерили давным-давно сгнившие зубы. Наступило молчание; а тучи, словно оскорбившись наготою камней, священных для инеистых великанов, щедро сыпанули снегом. Завыл ветер, набирая силу, торопясь скорее сработать новый плащ для сердца Ётунхейма.
Отец Богов поднял копьё.
Негустое кольцо гримтурсенов сомкнулось. Груммог, так же молча, вскинул молот.
— Ётуны! — голос Отца Богов, звучный и грозный, разносился далеко окрест. — Слушайте меня, ётуны, слушайте своего врага и не говорите, что не слышали! Я здесь с простыми словами. Когда-то давно я предлагал вам мир и вы отказались. Сейчас я не предлагаю ничего. Я просто должен сказать, что или мы на время оставим распрю, или не останется ни вас, ни асов, мир, как мы знаем его, перестанет быть, и случится это прямо сейчас, за долгие века — сколько, не ведает никто — до истинного Рагнарёка. Я видел Семерых, что идут на нас. Семеро их — и семь царств здесь, в наших владениях. Или мы встанем все вместе, асы и ваны, великаны Ётунхейма и Муспелля — мы дадим бой. Нет, решим тешить и дальше старые обиды или распри — сгинем, как нас никогда и не было. Не стану тратить слова даром. Вы выкладывали руны на льду, ваши хексы смотрели в глаза Семерым. Подумайте и решите — подниметесь ли вы рядом со мной или останетесь в стороне. Я сказал.
С острия Гунгнира сорвалась ветвистая молния, прянула в затянутое тучами небо, расшвыряла облака в разные стороны; проглянуло солнце, неяркое, словно затянутое мглою, но — проглянуло.
Гримтурсены молчали. Молчали и мрачно глядели на столь же недобро сдвинувшего брови Отца Богов.
— А если вы, великаны, решили, что, мол, Семеро сметут проклятых асов, а нас не тронут, то мне остаётся лишь посмеяться, — О дин потряс копьём. — Но даже если это окажется правдой, что станете вы делать, как жить с таким бесчестьем? Вашего вековечного врага прикончит кто-то иной, не вы! Позор и поношение для подлинных гримтурсенов, как раз и толковавших мне, что истинная доблесть — в бросании вызова поистине неодолимой силе!
Груммог раздвинул соплеменников могучими плечами, шагнул к пирамиде, поднимая молот.
— Ты хитёр и изворотлив, Ас волков и воронов. Да, мы знаем, кто идёт на наш мир. Но поддаваться на твою красную речь не станем тоже. Если кто-то посягнёт на Ётунхейм — дадим отпор, и любой недруг умоется кровью.