Снег хрустел, трещал у них под ногами. Он так сильно промерз, что Лора даже не могла наскрести ни горсточки на снежок. Она рассказывала Кэрри, какой мягкий снег был в Больших Лесах Висконсина. Вдруг Мэри объявила:
— Кто-то едет. Это, наверно, наши лошади.
К хлеву подъезжал папа. Он стоял на каких-то диковинных санях, сколоченных из новых досок и похожих на низкую платформу, длинную, как фургон, но вдвое шире фургона. Дышла у саней не было. К широко расставленным полозьям была прикреплена петлей длинная цепь, а к ней — ваги.
— Где ты взял такие смешные сани? — спросила Лора.
— Я их сделал на лесном складе, — ответил папа, взял из конюшни вилы и добавил: — У них и вправду смешной вид. Но зато я могу нагрузить на них целый стог сена — столько, сколько смогут тащить лошади. Надо, не теряя времени, привезти побольше сена на корм скоту.
Лора хотела было спросить папу, что слышно насчет поездов, но передумала. Этот вопрос напомнит Кэрри, что до прихода поезда не будет ни мяса, ни угля, ни керосина, и она огорчится. А огорчать сестру Лора не хотела. Им было так весело на солнце. И если хорошая погода продлится подольше, поезда пойдут, и беспокоиться будет не о чем.
Пока она все это обдумывала, папа взобрался на длинные низкие сани и сказал:
— Скажи маме, что с востока пришел снеговой плуг и поезд с рабочими. Они уже расчищают снег в низине у Трейси. Еще несколько солнечных дней, и поезда начнут ходить.
С этими словами он завернул за угол и поехал на участок.
— Ой, какие вы румяные! — воскликнула мама, когда девочки вошли в тускло освещенную теплую кухню.
От их пальто пахнуло холодной свежестью. В тепле замерзшие руки приятно закололо. Мама очень обрадовалась, узнав про рабочий поезд и снеговой плуг.
— Теперь, наверно, будет несколько ясных дней. Уж очень долго длился этот буран, — сказала она.
Лед на окнах начал таять. Лора без труда стерла его со стекол, подсела к ярко освещенному окну и принялась за свое кружево, временами любуясь искрящимся на солнце снегом. На небе не было ни облачка, и хотя папа задержался, никто о нем пока не беспокоился.
В десять часов, однако, он еще не приехал. Пробило одиннадцать, его все не было. До участка было всего две мили, а на погрузку сена требовалось не больше получаса.
— Не понимаю, почему он не едет, — встревожилась Мэри.
— Наверное, ему пришлось что-нибудь делать на участке, — успокоила ее мама, подходя к окну и глядя на ясное, безоблачное небо. — Я не вижу причин для беспокойства. Может, буря повредила хижину, и папа ее чинит.
В полдень мама вынула из духовки три горячих золотистых каравая с поджаристой корочкой. На плите дымилась горячая картошка, чай заварился, а папы все не было.