Папа не раз говорил, что без Дэвида ему бы ни за что не справиться.
— Я даже не предполагал, что бывают такие спокойные и терпеливые лошади, — удивлялся он.
Если Дэвид проваливался в снег, он всегда тихо стоял и ждал, пока папа его откопает. Потом медленно объезжал яму и шел дальше, пока снова не проваливался сквозь ледяную корку.
— Жаль, что у меня нет для него ни кукурузы, ни овса, — сокрушался папа.
Во время бури в хлев и обратно он ходил, держась за бельевую веревку. В пристройке лежало сено, в доме оставалось немного пшеницы и картошки, так что сильную бурю папа мог спокойно пережидать дома, никуда не отлучаясь.
После обеда Мэри, Лора и Кэрри обычно читали вслух. Даже Грейс знала наизусть «Жил-был у бабушки серенький козлик» и «У тетушки За убежала коза».
Лоре очень нравилось, как у Грейс и Кэрри от волнения сияют глазенки, когда она читала им:
Про Пола Ревира споем мы сейчас,
Который однажды товарищей спас.
В апреле, на склоне ненастного дня,
Скакал он во тьме, погоняя коня.
Шел семьдесят пятый прославленный год...
Те годы промчались, а слава живет.
А еще они с Кэрри любили вдвоем читали «Лебединое гнездо»:
У ручья — малютка Элли
В пышных травах по колени.
С темных буковых ветвей
Листья легкие слетели
И ложатся, словно тени,
На лицо и кудри ей.
Там, на лугу, было тепло и тихо, мягкая травка зеленела на солнце, прозрачный ручеек пел свою песенку, листья еле слышно перешептывались, а кругом сонно гудели насекомые. Читая стихи о малютке Элли, Лора и Кэрри забывали о холоде, они даже не слышали, как ревет ветер и как бьются о стены снежные вихри.
* * *
Как-то тихим безветренным утром Лора спустилась вниз и увидела, что мама с изумлением смотрит на папу, а он громко хохочет.
— Выгляни в заднюю дверь! — велел папа.
Пробежав через пристройку, Лора открыла заднюю дверь: прямо от крыльца куда-то в серо-белую тьму уходил вырытый в снегу низкий туннель.
— Сегодня утром я, словно суслик, прорыл себе ход к хлеву, — пояснил папа.
— А куда ты девал снег? — удивилась Лора.
— Я сделал туннель очень низким и лез по нему на четвереньках, а снег отталкивал назад, чтобы он закрывал меня от ветра, — отвечал папа. — Пока эти сугробы не растают, я могу спокойно пробираться в хлев.
— А снег очень глубокий? — спросила мама.
— Точно не знаю, но намного выше, чем крыша пристройки.
— Неужели весь дом утонул в снегу? — воскликнула мама.
— И хорошо, если утонул. Ты заметила, что в кухне стало гораздо теплее?
Лора помчалась наверх и проскребла в наледи дырочку. Выглянув наружу, она глазам своим не поверила. Главная улица проходила почти на уровне окна, а на другой стороне, над искрящимся снегом, торчал, словно дощатый забор, фальшивый фасад дома Хартхорнов.