Вскоре папа вернулся и сказал, что из-за холода в шашки сегодня никто не играет. Но зато есть новости.
— Альманзо Уайлдер и Кэп Гарленд едут за той пшеницей, что находится к югу от города.
Лицо у мамы застыло, а глаза так широко раскрылись, словно она увидела что-то очень страшное.
— А это далеко? — спросила она.
— Никто точно не знает, — отвечал папа. — И никто точно не знает, где этот участок находится. Есть только слух, что какой-то поселенец где-то там в прошлом году вырастил пшеницу. Никто никакой пшеницы в городе не продавал. Если он жив и если у него была пшеница, значит, она ещё там. Фостер говорит, что кто-то рассказывал ему, будто этот поселенец зимует на своём участке. Ребята хотят попытаться его найти. Лофтус дал им денег, чтобы они купили столько, сколько смогут увезти.
Грейс возилась у папы на коленях, стараясь залезть повыше, чтобы пальчиком измерить его нос. Папа рассеянно поднял её, но даже маленькая Грейс поняла, что сейчас не время для шуток. Она испуганно посмотрела на папу, потом на маму и притихла.
— Когда они выезжают? — спросила мама.
— Завтра утром. Сегодня они сделали сани для Кэпа Гарленда. Уайлдеры хотели ехать вдвоём, но потом решили, что одному надо остаться на случай, если второй попадёт в пургу.
Некоторое время все молчали.
— Надеюсь, всё будет в порядке, — сказал папа. — Если ясная погода продержится, ничто не помешает им ехать. А такая погода вполне может продержаться дня два или три. Впрочем, никто точно не знает.
— В том-то и беда, что никто не знает, — заметила мама.
— Если всё пойдёт хорошо, до весны нам пшеницы хватит. Конечно, если она там есть и если они её найдут.
Ночью Лора почувствовала какой-то толчок, потом завыла пурга. Передышка длилась всего один короткий день. Завтра никто не сможет поехать на поиски пшеницы.
На третью ночь Альманзо разбудила тишина. Буря прекратилась. Он протянул руку за жилетом, висевшим на стуле, достал часы, зажёг спичку и увидел, что уже почти три часа.
Холодными и тёмными зимними утрами ему всё ещё недоставало отца, который дома приходил его будить. Теперь он должен сам вылезать на холод из-под тёплых одеял. Должен сам зажигать фонарь, размешивать в печке уголь, разбивать лёд на поверхности ведра с водой, и сам решать — позавтракать или оставаться голодным. Зимой в три часа утра его ничуть не радовала мысль о том, что он свободен и независим.
Впрочем, стоило ему встать и одеться, как раннее утро начинало нравиться ему больше, чем любое другое время суток. Воздух был свежий, на востоке низко над горизонтом сияла утренняя звезда. Температура была двадцать три градуса ниже нуля, дул ровный ветер. День обещал быть ясным.