— Один вопрос, Вася, — взволнованно сказал Виктор. — Ты видел Марину?
— Три дня назад в тюрьме, и то мельком.
— Как она? — с болью спросил Виктор.
— Настроение неплохое, но похудела, побледнела. Она узнала меня и улыбнулась. Я ей дал понять, чтоб надеялась…
— Бедная, — прошептал Виктор. — Вася… — тихо сказал он и запнулся.
— Ну-ну?
Но Виктор молчал. Колчанов обнял его.
— Я знаю, что ты хотел сказать… Пока, Витя, ничего не могу тебе обещать. Очень уж строгий надзор за ней… Но я верю, что мы что-нибудь сделаем. Не горюй, Витя, сделаем, — пожал он руку Виктору.
— А о товарище Елене что-нибудь знаешь?
— Та сидит в одиночке. К ней никого не допускают. О ней я ничего утешительного не могу сказать… Если появится какая возможность, я сейчас же сообщу. Пока, а то Афанасьев очнется да еще сбежит…
— Не сбежит, — сурово сказал Виктор. — За ним следит извозчик, а он наш парень. Ну, прощай!
Вскочив в экипаж, он сел рядом со спавшим Афанасьевым и крикнул извозчику:
— Гони, Ваня!
— Туда? — оглянулся парень.
— Да, Ваня, туда.
Они помчались по Садовой.
Солнце клонилось к закату. За городом, в стороне от Новочеркасского шоссе, вблизи небольшого оврага стоял фаэтон. Извозик, молодой парень, отпустив чересседельник, кормил лошадь овсом из торбы…
В овраге же в это время шел партийный суд. Судили провокатора Афанасьева. Судьями были три члена Ростово-Нахичеванского подпольного большевистского комитета — Иван Гаврилович Семаков, Андреев и седовласый, болезненного вида старичок в очках, рабочий полиграфист, которого под кличкой «Лукьян Лукич» знали все подпольщики. Кроме них, в овраге были еще Виктор, привезший уже успевшего протрезвиться Афанасьева, и вихрастый молодой паренек Коля, тот самый, которого зимой Виктор с Колчановым освободили из новочеркасской тюрьмы вместе с Семаковым.
Василий Афанасьев, побледнев, как мел, дрожа всем телом, стоял перед судьями, с ужасом глядя на них.
— Ты, Василий Афанасьев, — строго глядя на него, говорил Андреев, поблескивая очками, — изменил нам, рабочему классу, партии, предал контрразведке лучших наших товарищей, революционеров… По вине твоей они подверглись страшным пыткам, умерли в жестоких мучениях… Ты выдал руководителя подпольной большевистской организации Журычева…
— Не выдавал я его, — глухо выдавил из себя Афанасьев. — В этом вину на себя не беру…
— Ты выдал товарища Елену, ты выдал многих других. Признаешь себя виновным в этом?..
— Признаю, — прошептал Афанасьев. — Голова его опустилась на грудь, он всхлипнул.
— Ты готовил новый список с адресами наших товарищей для передачи контрразведчикам… Признаешься в этом?