— Ты глянь, — толкнул Сазон Прохора. — Вот ваш Виктор-то чешет. И где это он так научился брехать языком?
— Как же ему не научиться? — с гордостью промолвил Прохор. — Почти всю гимназию прошел.
Скинув шапку, Виктор продолжал взволнованно говорить:
— Отныне все мы, казаки и солдаты, равноправные граждане нашего великого государства. Нет теперь никакой разницы между казаком и генералом, между солдатом и офицером. Отменяются всякие «ваше благородие», «ваше превосходительство». И теперь нам станичный атаман, — взглянул Виктор на побледневшего, насупленного атамана, стоявшего в стороне, — не «ваше благородие», как привыкли вы его называть, а просто «господин» или «гражданин атаман».
— Заткните ему, молокососу, глотку! — рявкнул грузный старик, поняв, наконец, о чем вел речь Виктор. — Ишь, щенок, мужичья мразь, — учить нас будет!.. Кто ему дал право перед нами, казаки, речи говорить?..
Толпа дрогнула, зашумела:
— Стащить мужика!
— По морде его!
— Бей его!
Угрожающе рыча и ругаясь, размахивая кулаками и костылями, к крыльцу двинулись старики.
— Бей его!
— Бей!
— Не имеете права! — перекрикивая рев озверевших стариков, надрывался побледневший Виктор. — Я такой же свободный, равноправный гражданин, как и вы… Я — воин нашей доблестной армии!.. Я защищал на фронте родину!
— Стащить!.. Бить! — хрипели голоса. — Сечь его плетьми!
Грузный старик с белой патриаршей бородой первым взобрался на крыльцо. Он схватил Виктора за ворот, заорал:
— Душу выну, мать твою черт!
— Не имеете права бить, — кричал Виктор. — Я — георгиевский кавалер.
Атаман подкрался из-за окруживших юношу стариков и булавой стукнул его по голове. Виктор повалился на крыльцо.
— А ну разойдись! — исступленно закричал Прохор, распихивая вместе с фронтовиками стариков и размахивая наганом. — Разойдись, не то стрелять буду!
— Ишь, за родню заступается! — взревел грузный старик. — Бей и его! Но, увидев в руках Прохора револьвер, трусливо заморгал, попятился. Застрелит еще ж, дурак…
Взбешенный, вздрагивающий от волнения, Прохор выстрелил вверх.
Бабы взвыли:
— Ой, батюшки, смертоубийство!
— Отойдите, снохачи! — в гневе кричал Прохор. — Не то мозги вышлепаю!
Отплевываясь и отмахиваясь, толкая друг друга, старики попятились от него.
— Шальной, будь он проклят!
— Ей-ей, бешеный, пристрелит еще.
— Ты живой? — нагнувшись над Виктором, сурово спросил Прохор. — А ну вставай! Глупец! Нужно ли тебе было ввязываться в это дело? Вздумал кого агитировать! Да им хоть кол на голове теши — все равно не проймешь.
Виктор медленно поднялся и отер платком со лба кровь.