Он листал страницы, а Мария Васильевна рассказывала. В основном это были снимки послевоенных лет. Между последними листами альбома лежало несколько групповых фото. Внимание капитана привлек широкий картон.
— Это Нинин выпуск юридического института. Нине жалко было таскать фото с собой, и она оставила его у нас.
Капитан внимательно всматривался в лица, стараясь запомнить фамилии.
Когда семейный архив был просмотрен, а Танечкины книжки прочитаны, капитан спросил:
— Вы сказали, что Виталий Андреевич взял с собой письма Нины Владимировны. Может быть, не все?
— Конечно, не все. — Мария Васильевна принесла капитану несколько конвертов и тетрадь в черном клеенчатом переплете.
— А это что?
— Дневник. Он хорошо известен. Писатель Лимаренко в своем предисловии к книге писал, что если бы не эти записи, то и книги «Дорогою подвига» не получилось бы.
Капитан перелистал письма и странички дневника, которые уже начали желтеть от времени.
Дробот задерживался. Ждать его уже не было смысла. Мария Васильевна и без мужа рассказала много интересного.
Капитан поднялся.
— Я, пожалуй, пойду.
— А Виталия вы ждать не будете?
— Нет. Зайду в следующий раз.
Танечка звонко хлопнула дядю по руке.
— До свидания.
* * *
Дежурный сержант протянул в окошечко пропуск.
— Дробот. К полковнику Иванилову. Главный вестибюль. Комната сорок семь.
Виталий Андреевич взял пропуск и вышел на улицу. Пересек дорогу. Остановился около входа в массивное трехэтажное здание. Еще раз взглянул на документы и открыл дверь.
— Вам куда, гражданин? — спросил его дежурный. Дробот показал ему пропуск. Тот сделал запись у себя в журнале.
— Минутку подождите.
Вскоре к Виталию Андреевичу вышел человек в штатском и пригласил с собой.
Дробот поднялся по широкой мраморной лестнице, покрытой ковром. Вот и нужная дверь. Вошел за провожающим.
* * *
Перед полковником предстал человек атлетического телосложения. Аркадий Илларионович видел его и раньше, в Доме офицеров, где проходила читательская конференция. Участники событий, описанных в книге «Дорогою подвига», делились своими воспоминаниями о героических рейдах партизанского соединения полковника Сидорчука. Дробот выступал, как герой повести, а полковник слушал его, как читатель. Сидя в одном из задних рядов, Иванилов еще тогда обратил внимание на внешность Виталия Андреевича. Лицо правильного овала, открытое, приветливое. Нос прямой, с едва заметной горбинкой. Глаза с упрямым взглядом, сросшиеся брови. Теперь эти глаза под опухшими веками были красны. «Должно быть, от бессонницы», — решил полковник.