Когда исчезает предмет всепоглощающей страсти, человек обречён на длительный, мучительный стресс. Чтобы не подорвать организм окончательно, мозг включает охранительную реакцию.
Может выработаться странная позиция осуждения своих прежних упоительных моментов сексуальной страсти, как чего-то недостойного.
Или начнётся игра в пресыщенность любовью — всё суета сует.
Но в тайниках души, даже не признаваясь самому себе, человек всегда мечтает повторить сексуальные взлёты, которые пережил однажды.
Настоящая причина смурного поведения в том, что очень сложно перестроиться на другого партнёра, когда сознаёшь, что он окажется хуже предыдущего.
Где-то на третий день моего возвращения встретил я в магазине, в котором выбирал материалы для ремонта квартиры, Людмилу, учительницу биологии с университетским образованием лет тридцати, разошедшуюся с мужем года два назад.
Мы были знакомы с ней раньше, как-то танцевали на вечеринке и, похоже, она давала мне авансы.
Яркая роскошная блондинка, с чёртиками в глазах, многие мужчины хотели добиться её, я тоже, в ту пору, но женщина мягко отклонила моё прямое предложение.
Она была рада случайной встрече, вышли из магазина вместе, Людмила что-то тараторила звонким голосом, потом, вдруг, осеклась и внимательно посмотрела на меня:
— Что с тобой?
— Что?
— Да ты стал совсем другим, сколько мы с тобой не виделись?
— Месяца три, — вспомнил я.
— Что случилось за это время? Ты был такой болтун, а сейчас молчишь. Даже не рад встрече со мной, я к этому не привыкла.
Последние слова она произнесла капризным тоном, не допускающим даже мысли, что может кому-то не нравиться.
«Ага», — взбрыкнула шальная идея в моём потухшем мозгу.
«На это и ловят красоток. Когда к вам проявляешь внимание — вы играете сразу в недоступность, когда перестаёшь — тотчас же стремитесь навстречу».
— Зайдём ко мне — расскажу.
Тут я вздохнул непритворно, она поняла это и теперь была просто обязана удовлетворить вспыхнувшее любопытство, как любая женщина.
— О, да у тебя ремонт! — остановилась она на пороге комнаты моей квартиры, в которой стены приятно пахли свежей побелкой, а мебель была сдвинута на середину.