– Последний раз я видела ее в мае семьдесят второго, – сказала фрау Дурстхофф. – Перед самым отъездом Ханне-Лори в Африку.
– Вот как? – вскинула бровь Миша. – И зачем она отправилась в Африку?
– Она влюбилась. В одного молодого врача-нейрохирурга.
– Африканца?
– О, нет. Он был немцем. Поехал работать по контракту в одну из африканских стран. Правда, через три года вернулся. Сделал неплохую карьеру, надо сказать. И теперь возглавляет какой-то крупный институт.
– А Ханне-Лори?
– Она осталась.
– В Африке?
– Да. Прожила всю жизнь среди диких, прости Господи, племен. А незадолго до своей смерти позвала меня в гости.
– А вы?
– Слишком далеко, слишком опасно. К тому же, у меня больные ноги. И я никогда не была авантюристкой.
Таинственная Ханне-Лори, не имеющая никакого отношения ни к Гвидо, ни тем более к Готфриду Шоллю, парадоксальным образом занимает все больше места в воображении Миши. Ханне-Лори, в отличие от фрау Дурстхофф, – авантюристка, это несомненно. Женщина свободная, как ветер, чуждая всяким условностям. Вот кто никогда не стал бы придерживаться строгой системы в развеске фотографий на стене.
Никакой геометрии, убивающей чувства.
– Я могу взять вот этот снимок? Обещаю вернуть его в самое ближайшее время.
– Конечно-конечно, деточка.
Старуха подмигнула комиссару полиции и заговорщицки улыбнулась: уж она-то знает, зачем Мише понадобился снимок ее давней подруги. Фрау Дурстхофф не пропускает ни одного полицейского сериала, она в курсе всех последних веяний криминальной науки. Установить личность по фотографии не составит большого труда, для этого существуют специальные компьютерные программы. Они с Мишей даже обсудили это на стерильной кухне Россетти, в присутствии микроволновки, холодильника и новенького кухонного комбайна с пятью скоростями. А потом снова вернулись в комнату.
– Гвидо ведь часто уезжал – на соревнования, на сборы?
– До того, как ушел из спорта, – частенько.
– В его отсутствие вы бывали в квартире?
– Что значит – бывала? – насторожилась старуха. – Если вы намекаете, что я сую нос не в свои дела…
– Просто уточняю детали.
– Каждую вторую и четвертую пятницу месяца, с трех до шести, я убираюсь здесь. Забираю в стирку постельное белье. Начищаю посуду до блеска. Смахиваю пыль с фотографий. Гвидо любит, чтобы все сверкало, такой он человек.
Миша с сомнением посмотрела на верхний ряд фотографий, взметнувшийся едва ли не к потолку. До него не дотянется даже ее помощник Томас, рыжеволосый двухметровый детина, – что говорить о сухонькой маленькой старушке? Но старушка оказалась не промах: перехватив взгляд комиссара полиции, она пояснила: