Скорее всего.
– Неплохо было бы поделиться. Соображениями. Так мы быстрее продвинемся.
– Нужен… как это говорится… Брэйнсторминг…
– Э? – разинул варежку Вересень.
– Мозговой штурм.
Все-таки, немецкая комиссарша отлично говорила по-русски.
…Квартира 34, в которой должна была поселиться немка, оказалась просторной двушкой, с окнами, выходящими на саму Большую Монетную – довольно узкую улицу с односторонним движением. В комплекте с ведомственной норой шли холодильник, микроволновка и (почему-то) миксер, шейкер и кухонный комбайн. Наличие этих мало функциональных приблуд, очевидно, было призвано компенсировать отсутствие телевизора. Зато имелся похожий на гроб музыкальный центр, а над диваном в большой комнате висела огромная карта мира. В карту были воткнуты самые разные флажки, и Вересень завис на целую минуту, пытаясь разгадать, что они могут означать. И лишь потом сообразил – флажки символизируют порт приписки бывших постояльцев квартиры. Некоторые кучковались у границ Родины: три в Киргизии, пять – в Казахстане, еще восемь – в республике Беларусь. Центральная Азия была представлена двумя флажками, воткнутыми в сердцевину монгольской пустыни Гоби, а Европа – одиноким штырём в районе румынского порта Констанца.
Не густо.
Зато целые гроздья флажков украшали регионы России, представленные куда как широко: Новосибирск, Псков, Чита и Казань, Находка, Игарка и Хатанга, а даже поселок Оймякон, – что вызвало у Вересня изумление. Неужели на «полюсе холода», где на лету замерзает все живое, существуют проблемы с преступностью, которые в срочном порядке нужно решать в Санкт-Петербурге? Не мешало бы расспросить об этом Литовченко, когда он появится.
Когда он появится, черт возьми?!
Пока Вересень изучал географию правоохранительных органов, немка успела проинспектировать кухню.
– Борис! – позвала она следователя. – Борис! Вас ис дас… Э-ммм… Что это такое?
И впрямь, – на маленьком, придвинутом к окну кухонном столе, возвышался странный натюрморт из трех банок икры, пирамидкой составленных друг на друга; внушительной стопки блинов (прикрытых прозрачным плексигласовым куполом, чтобы не заветривались) и не слишком аккуратно вырезанной картонки, на которой от руки было написано:
«Добро пожаловать», – тут же перевел про себя Вересень. И повторил – уже вслух:
– Добро пожаловать, фройляйн комиссар.
– Здесь не хватает буквы.
– Буквы?
– Здесь не хватает еще одной буквы «L».
Порывшись в сумке, немка выудила ручку и надписала недостающую «L», после чего вернула картонке исходное положение, отошла от стола и снова – в глубокой задумчивости – уставилась на натюрморт.