– Зачем вам это, шеф? – изумлялся Томас. – Хотите перебраться в Россию? Эта страна не приспособлена для жизни.
– Откуда тебе знать, Томас?
– Троюродный брат моего приятеля… Он ездил туда в прошлом году и с трудом выбрался из снежных завалов.
– Мне кажется, ты преувеличиваешь опасность.
– Нисколько, шеф. Он сутки не мог вылететь, потому что разыгралась страшная метель. И крылья самолета обледенели, их пришлось оббивать специальными железными штуками. Забыл, как они называются…
– Багры? – высказала предположение Миша.
– Может быть. Багры или крючья. Наверное, у каждого русского есть багор.
– А еще у русских есть Достоевский.
– Кто это?
– Писатель.
– Вы же знаете, комиссар. Я люблю футбол.
Параллельно с изучением языка Миша читала Достоевского. И как раз его легче всего было представить с багром. Или с железным крюком, которым он выковыривал из человека все его тайные пороки, преступные страсти, крамольные мысли. Может быть, и впрямь имеет смысл перебраться в Россию и обледенеть? Перестать чувствовать боль, покрыться снегом – белым, сияющим и ослепительным? Чтобы любой, бросивший взгляд на Мишу, увидел только оболочку – вполне благополучную, чистенькую, без примесей земли, гноя и крови, скрытых глубоко внутри.
Конечно же, никуда она не уехала.
А потом в их полицейское управление пришел запрос из России. День, когда оберст Бекенбауэр вызвал ее, был похож на все другие дни, и Миша даже не подозревала тогда, что он изменит ее жизнь навсегда.
Бекенбауэр начал издалека.
– Говорят, ты изучаешь русский?
– Да.
– И как идет изучение? Далеко продвинулась?
– Мне нравится язык.
– А текущие дела?
– Пока справляемся.
– Как ты смотришь на то, чтобы отправиться в Россию?
– В Россию? – удивилась Миша. – Это по линии обмена опытом?
Командировки по обмену практиковались в их управлении довольно часто, но ограничивались в основном странами Евросоюза, хотя кое-кому из ее сослуживцев удалось побывать даже в Америке.
– Не совсем. Вот.
И Бекенбауэр протянул Мише документ, который при ближайшем рассмотрении оказался запросом от полицейского ведомства города Санкт-Петербург. Он касался личности Вернера Лоденбаха, чье тело было обнаружено в окрестностях города со следами насильственной смерти. Ни один мускул не дрогнул на Мишином лице, пока она изучала приложения к документу: отсканированные страницы паспорта, найденного при жертве. Выходные данные полностью совпадали с тем, что она знала об Айди-Ящерице, и возраст точно соответствовал его возрасту. Вот только фотокарточка была сильно повреждена, и Миша посчитала это благом. Неизвестно, как бы она отреагировала, если бы со скана на нее действительно взглянул Айди. А так Вернера Лоденбаха можно было считать «неким Вернером Лоденбахом», абстрактной фигурой.