Ворона, до сих пор спокойно сидевшая на контейнере, закаркала и захлопала крыльями. А потом сорвалась с места и, сделав круг почета на мужиком, улетела прочь. Это стало достойным завершением мизансцены.
– Лихо, – только и смог выговорить Вересень.
– «Золотая маска» 1999 года.
В ушах Бори сами собой зазвучали слова вахтерши Серафимы Никифоровны: «Актер слишком много шуму производит. На себя одеяло тянет, даже когда не на сцене. Речь поставленная. «Подает себя», как у нас говорят». И тогда его посетило неожиданное откровение:
– Послушайте. А ведь Лапоногов – это вы.
– Умер я! Умер!
Уже усеян
земной мой путь листвой – сухой и желтой.
Вересень пожал плечами:
– Ну, как хотите. А на вопросы отвечать все равно придется.
– Вы новый участковый, что ли, дражайший? – артист высшей категории вышел, наконец, из образа и уставился на Вересня.
– Не совсем. Но по тому же ведомству.
Лапоногов дернулся и попытался отпрыгнуть к помойке, но Вересень перехватил его за рукав.
– Стоять!
– Стою.
– У меня только пара вопросов. Оперативно ответите – оперативно отпущу.
Все так же придерживая лауреата «Золотой маски» за рукав, Боря достал фотографию Марины Даниловой и сунул снимок ему под нос.
– Знаете ее?
– Пятьсот рублей.
– Не мелковато для Макбета?
– Тысяча, – тут же поправился Лапоногов.
– Хорошо. Знаете ее?
– Бездарность, как и все остальные.
– Марина Данилова?
– Она. Я ее Махой зову. Махой одетой, не путать с Махой обнаженной. Застегнута на все пуговицы… В эмоциональном плане, понятно. Искры не высечь, сколько ни бейся. Затевались с ней спектакль делать, но разве с бездарностями можно сработаться?
– Что за спектакль?
– «М. Баттерфляй». Или нет… «Любовь под вязами». Или нет? С такими бездарностями даже водевиль Лабиша не осилить. Жалкие людишки без шекспировского размаха!
– А кто еще… затевался?
– Приятель ее.
– Фамилия приятеля.
На челе артиста высшей категории отразилась нешуточная игра страстей.
– Тысяча, – заныл он. И добавил. – Пятьсот. Тысяча пятьсот.
– Да вы не Макбет! – поразился Вересень. – Вы Шейлок[17] какой-то!
– Тысяча пятьсот, – продолжал стоять на своем Лапоногов.
– Черт с вами. Фамилия приятеля.
– Рупасов. Денис Рупасов. Такой же бездарь, как и Маха. «Similis simili gaudet», – говорили древние. Подобное тянется к подобному, вот и нашли друг друга…
– Данилова и этот… Рупасов… близкие друзья?
На этот раз такса не изменилась – полторы тысячи за вопрос.
– «Она любима, любит и страдает, но жадный рок несчастную терзает», – почти пропел Лапоногов.
– Понятно.
– Я могу получить свой скромный гонорар, дражайший? Или интересуетесь еще чем-нибудь?