Тяжелый удар в висок на мгновение ослепляет ее, звон в голове становится сильнее, но девочка не ослабляет хватки, а потом, изловчившись, кусает Аццо в подбородок. Всхлипнув от боли, он хрипит:
– Чего тебе надо? Пусти!
– Никогда больше не трогайте Айди, слышишь?
– Пошла ты!
– Никогда, никогда!
– Иначе что?
– Иначе… Я убью вас. Каждого по отдельности.
Это – совсем не шутка: слишком далеко зашла Миша, чтобы шутить. Ее пальцы скользят по шее Аццо и уже готовы впиться в кадык, когда тот сдавленным голосом шепчет:
– Хорошо. Никто и пальцем не тронет этого слизняка.
– Громче! – требует Миша. – Скажи так, чтобы слышали все.
– Никто и пальцем не тронет…
– Айди.
– Никто и пальцем не тронет Айди, – Аццо деморализован.
– С сегодняшнего дня и во веки веков!
– С сегодняшнего дня и во веки веков, – послушно повторяет он.
– Все слышали? – голос Миши исполнен торжества. – Все?
Удо бормочет себе под нос что-то невнятное, Тилло все еще валяется на земле. Дело сделано, и можно отцепиться от Аццо, и пнуть его ногой напоследок, чтобы закрепить успех. Но Миша не делает этого: настоящие полицейские великодушны.
В спину ей летят сдавленные проклятья, но она не отвечает на них.
– Дура! Сумасшедшая! Еще встретимся, погоди!
– Я не против, – бросает Миша, не обернувшись.
Она не оборачивается даже тогда, когда слышит шаги за спиной. Это не Аццо и не Тилло – Айди-Ящерица, Миша знает это точно.
…Он окликнул ее через три квартала, в тот самый момент, когда Даги подумала: пора бы тебе проявиться, дружок.
– Эй! Я просто хотел сказать…
– Что?
Миша развернулась на сто восемьдесят градусов. Так резко, что Айди едва не налетел на нее. Вид у него был неважнецкий: куртка и штаны залеплены грязью, на лице – темные разводы, волосы всклокочены, под левым глазом – ярко-малиновая царапина.
– Спасибо. Вот что я хотел сказать. Ты меня спасла.
– Пустяки.
– Совсем не пустяки. Здорово ты им врезала. Спасибо. Твоя сумка. Возьми. И спасибо еще раз.
Все шло так, как и предполагала Миша: Айди забрал ее сумку, оставленную возле ристалища. А теперь он должен сказать… Должен сказать…
– Можно я провожу тебя?
Именно этой фразы она и ждала.
– Наверное, лучше мне проводить тебя. Как думаешь?
Айди улыбнулся – первый раз за все то время, что Миша знала его. Это была хорошая улыбка, очень хорошая. Наверное, она могла быть еще лучше, если бы не брекеты. Впрочем, не продержавшись и пяти секунд, улыбка сбежала с его лица, уступив место сосредоточенности и даже какому-то испугу.
– У тебя кровь на щеке.
Это известие оставило Мишу совершенно равнодушной. А Ящерица достал из кармана свежий, ослепительно белый носовой платок.